Драм вдруг осознал, что чем больше он смотрит на лицо, тем сильнее его самого поглощает злоба и ненависть, поэтому поспешил оставить дверь. За следующими его ждали самые разнообразные воспоминания, позволившие узнать о Герелете куда больше, чем Драму того хотелось. О многом из этого он предпочёл бы забыть, но на эту мысль голос ответил, что не может стирать память без повреждения разума.
Видел он сцены из обучения Герелета в Палатах тёмного шёлка, что стоят в этельдиарском городе Аруннаир. Когда тот в первый раз попробовал пыль, первых жертв его ещё неумелых пыток. При виде связанного отца с искажённым от боли лицом, Драм едва не решился тут же покинуть разум мучителя, но делать этого было нельзя. Слишком много стоит на кону.
Наконец, он увидел то, что искал: путь наверх из злополучного подземелья. Оказывается, они находились в темницах поместья семьи Верессар, а уж как добраться оттуда до дома Феларуна, где его должна ждать Элона, Драм помнил. Только бы её не успели схватить… Впрочем, он узнал бы об этом одним из первых.
— Нужно разрушить его разум. — сказал Драм. — Когда я убью тебя, он освободится и помешает мне выбраться.
— Мы уже сделали это, — проговорил голос. — вторгнувшись в его память. Всё, что мы сделали здесь, имело для Герелета самые разрушительные последствия. Если оставить всё так, его воспоминания смешаются, и он не будет способен отличить прошлое от настоящего, а реальность от вымысла. Так происходило с каждым, кого он сюда приводил, и чтобы не оставлять существо в таком мучительном состоянии, я просто лишал его способности мыслить. Теперь я сделаю так и для самого Герелета.
— Наверное, это милосердие. Хоть и странное.
— Судя по его разуму, не уверен, что он вообще способен осознать эту концепцию. Впрочем, когда ты освободишься, для него уже всё будет кончено.
Драму ничего не оставалось, кроме как поверить на слово.
— Мне нет нужды обманывать того, от кого зависит моя судьба. Пора нам прощаться. — проговорил голос. — Время мне обрести покой и воссоединиться с Владыкой снов.
— Как так вышло, что за всю свою жизнь я никогда не слышал об этом божестве? И никто другой тоже.
— Тласс — один из древнейших богов. Я служил ему ещё когда наш народ владел глубинами мира. Это было давно даже для меня. В те времена Владыка снов питался нашей верой в него. Я был слишком далеко, когда мой народ обезумел и наш бог потерял силу и погрузился в сон. После этого разум удалось сохранить немногим, а со временем таких становилось всё меньше, пока не остался я один. Последний служитель Спящего бога.
— Не может быть, чтобы ты остался единственным во всём мире…
— Я не могу утверждать, но других, подобных мне, я не встречал. Владыка снов спит, а царство его заброшено. Иногда там случаются вспышки, кто-то из богов пользуется им, но Тлассу уже всё равно. С моей смертью его сон станет вечным.
— То есть убив тебя, я убью бога? — Драм ощутил, как его заполняет страх ответственности.
— Боги не умирают, лишь всё глубже погружаются в сон. Даже приложив всё свои силы я не сумел бы пробудить его. Да и нужно ли? Прошлому место в прошлом. Время старых богов прошло. Прошло и время моего народа. Ты даруешь вечный покой последнему сыну Спящего бога.
— Как я должен тебя убить?
— По возможности, быстро. Меть в голову.
— Хорошо. — с тяжёлым чувством сказал Драм. — Ты можешь вернуть меня обратно?
И быстрее, чем он сформировал эту мысль, очертания камеры, заполненной тусклым лиловым светом, стали вновь проявляться. Драм стоял на коленях, а рядом с ним в той же позе, склонив голову, был Герелет. Его губы едва заметно шевелились, а бессмысленный взгляд был направлен в одну точку. Похоже, его кошмарному разуму действительно приходил конец. На стене всё так же висело несчастное обречённое создание, его щупальца на голове медленно извивались. «Надеюсь, всё вышло как надо…» — подумал Драм и попытался встать. Только бы у Герелета и в самом деле был с собой нож…
Развернувшись спиной, он принялся ощупывать мучителя. Тот не сопротивлялся. Наконец, Драм нащупал то, что искал. Длинное и тонкое лезвие, холодная рукоять. Изловчившись, он попытался разрезать верёвку, держащую его руки. Уже поддаётся, ещё немного, да! Последние волокна лопнули. Какое же удовольствие вытянуть руки вперёд… Теперь не стоит забывать, зачем он делал это. Герелет всё так же стоял на коленях, опустив голову. Драм взял нож, вдетый в петлю на поясе мучителя. «Таким в самом деле было бы удобно срезать кожу», пронеслось в его голове. Неужели он слишком долго пробыл в разуме этого безумца?
Драм поднялся на ноги и развернулся к стене. Он ведь даже не знает его имени. Да и имени на языке этельдиар у этого существа быть не может. Оно прожило невероятно долгую жизнь в полном одиночестве и теперь измучено настолько, что жаждет смерти. Прощай, последний сын Владыки снов. Ты заслужил вечный покой. Драм замахнулся и вонзил клинок прямо в голову существа. Щупальца судорожно дёрнулись и повисли без движения, из раны засочилась тёмная кровь. В разуме эльфа едва уловимо пронёсся отзвук чужой угасающей мысли: «Спасибо тебе, Драм Дирен. Спасибо и прощай…»
Герелет по-прежнему сидел неподвижно. С его чёрных губ всё так же стекала тонкая струйка слюны. Драм повернул лицо мучителя к себе и увидел глаза без единой мысли. Только беспомощность и животный страх. Ему захотелось проделать с ним все те жуткие вещи, что Герелет обещал исполнить сам, но его руку, крепко сжавшую рукоять ножа, остановила единственная мысль. Она окатила его, словно поток холодной воды.
Иной раз, после очередного сеанса изощрённых пыток, Драм больше всего на свете желал выдрать из своего мучителя все его серьги и кольца, одно за другим, вырезать острым лезвием все знаки, отпечатанные на его коже, лишить его глаз, ушей и даже языка… То же ему хотелось сделать и сейчас, но вдруг он вспомнил слова, сказанные голосом его отца: «Опасайся того, что ему нравится». Всего того, что делало Герелета одним из erweth’adessir, магом боли и мастером пыток, больше не было и никогда не будет. Но пользуясь ненавистными ему методами, Драм рискует сам стать тем, кого ненавидел.
Драм подарил Герелету милосердно быструю смерть, не чувствуя ничего, кроме жалости к этому лишенному своего извращённого разума беспомощному созданию, что без единого звука истекало кровью на каменном полу темницы. Он знал, это было именно тем, что его мучитель никогда бы не сделал.
Найдя ключ в кармане мучителя, Драм медленно, стараясь не издать ни единого звука, отпёр дверь. Его надежды подтвердились: их никто не охранял. Похоже, о существовании этой камеры знали только Герелет и сам Оринес Верессар. Недаром мучитель привёл его сюда самолично, а не поручил это страже, как для обычной пытки.
В тёмном коридоре пахло землёй, этот запах всегда успокаивал Драма. Сейчас это было не лишним, особенно когда проклятые цепи кандалов шумели при каждом шаге. Должно быть Верессар устроил эту камеру очень глубоко, но, к счастью, теперь пленник больше не был беспомощен. Драм крепко сжал нож в руке. Пусть представится шанс, ему хватит и этого, чтобы исполнить задуманное. Оборвать жизнь столь ненавистного врага, убить его и… изувечить, глядя, как он бьётся в агонии…
Что это? Разве это его мысли? В голове тихим эхом раздался смех. Страшное осознание поразило Драма в самое сердце, заставив его сжаться. Он настолько близко соприкоснулся с разумом Герелета, что оставил отпечаток в своём собственном. Нет, эти безумные порывы жестокости следует подавлять.
Или же это только отголосок его собственных скрытых желаний? Хладнокровие — первое, чему учили Драма, когда он только начал постигать искусство владения клинком, но порой он всё-таки не мог сдерживать свои порывы. Драм вспомнил, с каким удовольствием убил посла Акаллантира. И, хоть на эту его выходку окружающие отреагировали благосклонно, он нарушил древний обычай переговоров. И, что хуже, его собственные внутренние правила. Нет, Драм Дирен не станет безумным мясником, упивающимся болью жертв.
Но сначала предстояло выбраться отсюда. Лестница вела наверх. Эльф замер, но услышал лишь частое биение собственного сердца. Он сейчас не в состоянии провести поединок со стражником, имея лишь один нож, пусть и бритвенно-острый. К тому же эти кандалы на ногах…
Верессар говорил о трапезе в честь Дня поминовения, что будет проходить наверху, значит Драм найдёт его там. Даже такой негодяй, как Оринес Верессар, не пренебрегает священным праздником, когда каждый этельдиар вспоминает своих почивших родственников. И почему пауки, верные слуги владыки Уларуна, не выколят ему глаза своими острыми когтями? Почему их жвала не вонзятся в его кожу, наполняя вены жгучим ядом…