— Тогда мне нужно подготовиться… — нерешительно произнёс мучитель, потирая рукой запястье. — Вы ведь знаете…
— Да, я помню. — Верессар недовольно сморщил губы, извлёк из кармана маленький мешочек, взвесил его на ладони, после чего подбросил в сторону Герелета. Тот проворно поймал мешочек, расплывшись в полной облегчения улыбке. — Надеюсь, когда-нибудь ты научишься обходиться без этой гадости. — с прохладцей в голосе проговорил Верессар и скрылся за дверью. Герелет остался неподвижно сидеть напротив пленника.
Несколько мгновений он дрожал, поджав губы, а потом вдруг вскочил и воткнул невесть откуда взявшуюся иголку прямо в ногу Драму. Жгучая боль тут же разлилась по всему телу. В этот раз Герелет явно не сдерживал себя.
— Это всё ты! — сквозь яростно сжатые зубы процедил он. — Из-за тебя господин прогневался на меня! — он резко выдернул иглу и тут же вонзил её снова. — Ненавижу! Ненавижу!
Сознание Драма вновь помутилось, но в чувство его привела оглушительная пощёчина, от которой загудело в голове. Неожиданно сильный удар от столь тощего создания, как Герелет.
— Не вздумай! Не вздумай сделать это опять! Я не позволю! — прорычал мучитель и снова ударил. — Знаешь, до того, как научиться искусству изощрённой пытки, я получал удовольствие иным способом. Ты когда-нибудь избивал кого-то до смерти? О, это ни с чем не сравнимое ощущение! Когда можно дать волю ярости и прочувствовать всю агонию! Это я сделаю и с тобой, когда твои мозги превратятся в кашу, а разум покинет тело. Ты превратишься в безмозглую тварь, но, поверь, даже безмозглые твари ощущают боль… Но сначала…
Герелет покинул комнату, но вскоре вернулся со шкатулкой, похожей на ту, в которой были иглы. Драм было решил, что грядёт очередная порция пыток, но когда шкатулка с тихим щелчком открылась, игл там не оказалось. Лишь плоская миска, склянка и тоненькая трубка. Герелет, казалось, не обращавший никакого внимания на пленника, с нетерпением высыпал содержимое мешочка, синеватый порошок, в миску. Равномерно распределил её пальцем и добавил жидкости из склянки, а после аккуратно взял трубку и принялся втягивать получившуюся кашицу.
Драм понимал, что происходит на его глазах. Это был один из многочисленных способов употребления «пыли», вещества, что дурманило разум и притупляло боль. Его готовили из нескольких ингредиентов, включавших высушенную слизь сквойла и чернильный гриб, а любителей «пыли» узнавали по синим губам, ноздрям и языкам: кто-то вдыхал порошок носом, а кто-то слизывал. Герелет же, судя по всему, предпочитал чем-то её разбавлять.
— Ммм… — прогудел мучитель и провёл языком по миске. Речь его сделалась медленной, но он прежней ярости и злобы не осталось и следа. — Господин знает меня, как никто… — он поймал взгляд Драма и добавил: — Осуждаешь меня? Ты не знаешь, какого это… Или же знаешь? Сын богатого дома… Наверняка пробовал. Да… По глазам вижу, что пробовал. Когда господин поймает твою сестру, он отдаст её мне… А пока что я буду думать, что такого с ней сотворить. Это скрасит ожидание… Но сначала нужно покопаться в твоей голове. Идём…
Герелет схватил Драма за руку и повёл куда-то, грубо дёргая за собой, если тот отставал. Игла, всё ещё торчащая из ноги, причиняла боль с каждым шагом, что, должно быть, лишь раззадоривало пыточных дел мастера, который хихикал каждый раз, когда сквозь сжатые зубы Драма пробивался стон боли. Они преодолели множество лестниц, пока, наконец, не оказались перед странной металлической дверью, запертой на массивный замок. Герелет достал откуда-то причудливого вида ключ и вставил его в замочную скважину.
— Я срежу с тебя всю кожу, лоскуток за лоскутком, а потом сломаю каждую, даже самую крохотную, косточку… — ласково приговаривал он, поворачивая ключ. — Начну делать это прямо здесь, чтобы наверху не услышали…
Наконец, дверь открылась, и Драма будто обдало волной ужаса. Сердце заколотилось, а волосы на голове зашевелились, хотя впереди себя он не видел ничего, кроме непроглядной темноты. Липкий страх заполнил каждый уголок души, страх перед чем-то чуждым и неестественным. Герелет толкнул пленника вперёд и тихо запер за собой дверь.
— Где же этот фонарь… — послышался голос мучителя, и вскоре комнату заполнил тусклый лиловый свет. — Наконец-то. Как видишь, ты не единственный пленник здесь.
Подняв голову, Драм лишился дара речи. Если бы кто-то попросил описать то, что он увидел перед собой, пришлось бы долго подбирать слова. Ничего подобного эльф в своей жизни не видел.
На каменной стене висело существо. То продолговатое и приплюснутое, что можно было счесть его головой, обрамляли по краям щупальца, а там, где должно было быть лицо, не было ни намёка на глаза, ноздри или рот. Лишь гладкая серая кожа, сухая на вид, словно пергамент. За тонкой шеей, прижатой к стене железной скобой, начиналось тощее туловище. Впалая грудь существа, если это вообще была она, которая не вздымалась от дыхания, заставляла его выглядеть мертвецом. Четыре короткие руки без пальцев торчали по две пары с каждой стороны тела, прижатые скобами к стене. Нет, скорее, то были обрубки рук, укороченных по локоть. Та же участь постигла и ноги, безвольно свисавшие парой культей. Судя по размеру головы и тела, стоя на ногах, оно должно было быть гораздо выше этельдиар.
Через несколько секунд после зажжения фонаря это порождение кошмара зашевелило щупальцами, приподняло голову, что-то едва заметно зашевелилось под кожей «лица».
— Хочешь знать, что это за тварь? — вкрадчиво спросил Герелет, погладив Драма по голове, — Я и сам толком не знаю, из каких глубин Аркобанда господин вытащил её, но служит она ему исправно, добывая нужные сведения из нужных голов. В этом смысле она действует куда эффективнее меня. Клянусь, я бы возненавидел это чудовище ещё сильнее, если бы только не превосходил его в одном: делая свою работу, я умею оставлять в живых, оно же — нет. О нет, оно не убьёт тебя, как убивает яд или клинок, но то, какими гости становятся после его… Это сложно назвать жизнью.
Герелет толкнул Драма ближе к существу, и тот почувствовал, как страх ледяной хваткой схватил сердце. Само создание казалось ему больше отвратительным, чем страшным, но оно будто распространяло ужас вокруг себя.
— Тем противнее необходимость с ним работать… И, хоть процедура длится недолго, для меня это не самые приятные ощущения. Впрочем, я успел подготовиться, а твой разум превратится в желе. Мне почти жаль тебя… Но с каким же удовольствием я вышибу из тебя остатки жизни… Удар за ударом…
Мучитель ударил Драма по плечам, заставив того упасть на колени, и присел рядом. Он стал пристально глядеть на голову твари, отчего щупальца зашевелились и сделались похожими на извивающихся змей.
— При всей ненависти и презрению к этому существу, я не могу не восхищаться… Его… Способностями…
То были последние слова, что Драм услышал перед тем, как его разум окутала тьма. Он не потерял сознания, но ничего не видел и не слышал. Исчезли все запахи и ощущения, он даже перестал чувствовать измученное тело и сверлящий голод. Кажется, он перестал даже дышать. Поначалу всё это испугало его, но он с удивлением понял, что от той удушающей атмосферы страха не осталось и следа.
— Прости. — до боли знакомый голос доносился отовсюду из темноты, но он не принадлежал ни Герелету, ни Верессару, ни кому-то из стражей, что волокли Драма из темницы в пыточную и обратно. Этот голос, преисполненный невыносимо-горькой печали, произносил каждое слово медленно и отчётливо. — Я делаю это не по своей воле.
Драма вдруг осенило. Это говорил Эрон Дирен, его отец.
— Да. — вновь заговорил неизвестный. — Я выбрал голос, с которым у тебя связано нечто важное и оперирую известными тебе словами и понятиями. Я поступаю так каждый раз, когда мне приходится это делать.
— Что ты имеешь в виду? — неожиданно для себя Драм услышал собственные мысли и решил быть смелее. — Кто ты?
От наступившего молчания сделалось жутко. Время до ответа показалось нестерпимо долгим.
— Один из тех, кого когда-то называли сынами Владыки снов, для вашего же народа мы известны под именами глубинных ужасов или сынов Забытого. Я тот, кто сейчас висит на стене перед тобой.
— Неужели это всё правда? Все рассказы следопытов о тех, что сводят с ума бедняг, забравшихся слишком глубоко.
— Это печально, но такова природа моих потерявших разум собратьев, что блуждают в глубинах мира. Они воспринимают ваш разум как нечто чуждое и неправильное и не имеют иных целей, кроме как разорвать его на части.