— Разве там не правит твой отец?
— Вряд ли он нам обрадуется. Его старший сын больше не воин и не рыцарь, к тому же похититель принцессы. Король может потребовать его выдать нас с Мерайей, и тогда всё было зря.
— Мне доводилось бывать в Мейеране. — сказал Грегорион. — И твой отец радушно принял меня как служителя инквизиции. Я знаю, как он сражался в Войну короны, и видел его лично. Он не похож на человека, который бы выдал сына на расправу. Король обезумел. Это уже не прежний Эдвальд Одеринг, что начал восстание против Эркенвальдов. Поэтому принцесса решилась на побег. И поэтому ты согласился ей помочь.
— Да, это одна из причин… Но боюсь, что теперь единственная. Кому я теперь нужен такой? — Дэйн вытащил руку из-под ткани и на неё упал неровный свет костра. Короткие обрубки четырёх пальцев покрывала высохшая кровавая корка. — И знаешь, Нокс, они болят. Но эта боль ничто в сравнении с осознанием, что я не смогу защитить её. Даже если случится чудо и Мерайя сядет на престол, нужен ли ей буду бесполезный я? Мужчина, который не способен держать меч.
— Ты ещё молод, Дэйн. — улыбнулся инквизитор. — Порой верность слову может сделать то, на что не хватит и тысячи мечей.
— И здесь тоже мимо. Я клялся в верности королю…
— Насколько я помню, гвардейская клятва обязывает служить короне и королевской семье.
— Так же мне говорила и Мерайя. — горько усмехнулся Кавигер. — Но это не помешает королю, и всему королевству, считать меня клятвопреступником.
Грегорион ничего не ответил. Вместо этого он вдруг встал и, подойдя к Дэйну, положил тяжёлую руку ему на плечо.
— Жизнь преподала мне немало уроков. И вот главный из них: будь верен своим сердцу и совести. Ты поступил как подобает настоящему рыцарю, так будь верен себе до конца.
— Тебе, инквизитор, не понять, что чувствует рыцарь, который не может держать меч. Я слыл первым клинком Чёрного замка, а теперь меня ждёт прозвище Дэйн-шестипалый.
— Но ведь у тебя осталась вторая рука.
— Которой я не сумею даже написать пером собственное имя…
— Тебе нужно лишь привыкнуть. Руки — братья-близнецы. Что может одна, то сумеет и другая.
Дэйн недоверчиво взглянул на рослого инквизитора и нехотя согласился попробовать. Сначала он попытался ухватить меч правой рукой, прижимая рукоять к ладони большим пальцем, но у него ничего не вышло. Такая хватка никуда не годилась. Тогда он взял оружие левой, и его передёрнуло от непривычности происходящего. Мысль от того, что теперь все привычные вещи придётся делать этой рукой, приводила в ужас.
Леворукость в Энгате издавна считалась признаком нечестного, хитрого и даже подлого человека. Это с самого детства внушали и Дэйну, которого старательно переучивали, когда тот в быту предпочитал левую руку правой. Но то было в столь раннем детстве, что он знал об этом только по рассказам прислуги и родителей. Зато он хорошо помнил тот единственный раз, когда, усомнился и задал вопрос: если левая рука столь плоха, то почему именно в ней рыцарь держит щит с гербом своего дома или дома своего господина? Разве это не должно порочить их честь?
За этот вопрос его сурово наказали. На целый месяц привязали левую руку к телу, при этом не освобождая от ежедневных упражнений в грамоте, владении мечом и во всём остальном, что должен знать старший сын лорда. Сложнее всего, как помнил Дэйн, было забираться в седло и держать баланс во время боя на деревянных мечах. И всё же он стойко выдержал испытание, после чего больше не поднимал этой темы.
Нокс поставил свою дубину на землю и велел Дэйну ударить её мечом. Тот неуклюже замахнулся и едва сумел попасть по цели. Клинок, выкованный в кузнице Чёрного замка, со звоном ударил по дереву плашмя, не оставив на нём никаких следов. Он попробовал снова и на сей раз хотя бы попал лезвием. Приободрившись, бывший командующий вновь замахнулся, но меч выскользнул у него из рук от удара.
— К чёрту. — Дэйн махнул рукой. — На это уйдёт вечность, а сейчас у нас нет даже толики времени. Повезёт, если я научусь хотя бы доносить этой рукой ложку до рта.
— Будешь голоден — донесёшь. — загадочно улыбнулся Грегорион. — Если хочешь на этом закончить, то я за хворостом, иначе костёр не доживёт до утра. Ложись спать.
Когда инквизитор ушёл, Дэйн обречённо сел на траву с мечом в левой руке. Он смотрел на отблески пламени, что отражались в полированной стали. Клинок будто издевался, бросал вызов, что Дэйну никогда не удастся овладеть им снова. Рыцарь посмотрел на искалеченную руку.
Этой рукой Дэйн сразил многих солдат, что бились за Риген во время войны. В битве под Мейераном он с небольшим отрядом прорвался к окружённому Эдвальду и тем самым спас будущего короля от плена. Потом храбро сражался на реке Рука лорда, в битве, которую позже назовут решающим сражением Войны короны.
Первым же своим приказом его величество назвал Дэйна Кавигера командующим гвардией, и вскоре молодой рыцарь отправился в Мейеран навестить отца. Лорд Аран Кавигер смотрел на сына так, что Дэйн впервые осознал всю глубину отцовской гордости.
Как же теперь отец посмотрит на него? Что будет в этом взгляде? Страх? Осуждение? Нет. Дэйн сжал рукоять в кулаке. Грегорион прав. Лорд Аран Кавигер некогда тоже присягнул на верность Эркенвальду, но узнав, кем тот стал, отправил своего сына на помощь Эдвальду, определив ход войны и всей истории.
Безумный Альберт Эркенвальд убил собственную жену и ребёнка. Безумный Эдвальд Одеринг же пока убил только жену. Кто знает, что стало бы с Мерайей, останься она в Чёрном замке? И что с ней станет, если она туда вернётся?
Дэйн встал во весь рост. Если суждено потратить целую вечность тренировок, чтобы сражаться левой рукой так же, как некогда правой, и если это поможет защитить принцессу, то так тому и быть.
Рыцарь отошёл подальше и, приметив небольшое деревце, что есть сил рубанул по нему мечом. Потом ещё раз. Нанося удар за ударом, он представлял на месте дерева тех ублюдков, что пытались надругаться над Мерайей, и ненависть к ним придавала сил.
Щепки летели в стороны. Дэйн старался попадать в одно и то же место, пока, наконец, деревце не стало крениться. Когда же оно рухнуло на землю, рыцарь облегчённо вздохнул. Конечно, подобные упражнения мечу на пользу не идут, но что толку от острого клинка, если ты не способен им пользоваться?
Рыцарь приметил было другое дерево, как вдруг услышал шум за спиной. Это вернулся Грегорион с охапкой хвороста. Инквизитор пожурил Дэйна за порчу дерева, но отметил, что тот молодец, раз всё-таки решился учиться. Условившись повторить тренировку с дубиной завтрашним вечером, Кавигер отправился спать, а Нокс, как и прежде остался присматривать за костром.
«Интересно, о чём он размышляет этими долгими одинокими вечерами, глядя на пляшущее пламя?» — подумал Дэйн, прежде чем уснуть.