— Но это не так?
— Ничто не длится вечно. — печально сказала Энневен, отведя взгляд. — Каждой эпохе, каждой жизни, всему рано или поздно приходит конец.
— И что же станет со мной?
— Скорее всего, ты погибнешь, отдав всю жизненную силу зелёному дитя.
Изра тяжело вздохнула.
— Если это будет нужно, — сказала она. — То да будет так. Если Великая мать всю жизнь вела меня к этому, не давая погибнуть, то, должно быть, в этом и есть моё предназначение.
Энневен ничего на это не ответила. Она отошла к столу, бросив на него охапку трав и цветов.
— Слишком многие преследуют свои цели, прикрываясь волей богов. — сказала эльфийка, не поворачиваясь. Послышался звук шинкования трав. — Великой матери давно уже нет дела до своих детей…
— Как вы можете говорить так? — с недоумением спросила Изра.
— Я знаю о своём народе побольше твоего, девочка. Прожила достаточно лет, чтобы судить и о богах, и о смертных. И вот что я скажу, — она обернулась через плечо. — Я не боюсь богов. Я боюсь смертных, что не видят препятствий на пути к целям богов. Вечная королева одержима прошлым, её устами говорит Великая мать. И если богиня Иллания решила, что эльфы должны цепляться за давно ушедшие времена, то мне не по пути с её последователями…
— Я не прошу помогать нам, матушка Энневен. Нам с Финвелиром только нужен ночлег.
— Можете провести здесь ночь, но завтра вы покинете мой дом. Теперь же подождите на улице, оставьте нас с Игнатом.
Изра послушно направилась к выходу, эльф последовал за ней.
— Что вообще происходит? — спросил Игнат. — Кто они такие?
— Жертвы собственного незнания. — буркнула Энневен. — Девчонка не понимает, что её используют, а акаллантирцу затуманили разум. Хотя, наверное, это можно сказать о них обоих. Финвелир молод, он был поражён и возмущён тем, как хладнокровно его командующий оставил лесных братьев, пообещав перед тем помочь вернуть Эарисхен, который ныне люди называют Мейераном. Ко мне он пришёл опустошённым и потерянным. Прямо как ты. А эльфам Илорена оставалось лишь слегка подтолкнуть его разум для своих целей. Изра же искренне верит, что творит благое дело, помогает спасти мир или что там они ей наплели…
— Не любите же вы своих сородичей.
— Мне не за что их любить.
— Но есть за что ненавидеть?
— Этого тебе знать не нужно, Игнат. Нам с тобой нужно закончить начатое.
— Теперь уже нужно. — не унимался маг. — Как я смогу освободить разум, если буду думать, что же такого вам сделали лесные эльфы, что вы столько лет ненавидите их.
Энневен поджала губы и быстрым шагом вышла из дома. Игнат решил, что она обиделась и выглянул в окно. Там эльфийка промелькнула мимо Изры и Финвелира и подошла к Коряжнику. Она что-то говорила ему, а потом крепко обняла. Древолюд сначала неподвижно стоял, всем своим видом выражая непонимание, но потом, когда Энневен громко и эмоционально сказала ему что-то ещё, он неуклюже и понуро зашагал прочь, исчезнув в лесной чаще. Эльфийка проводила его взглядом и вскоре вернулась в дом, утирая влажные от слёз щёки.
— Уже многие века, с самого окончания зелёной эпохи, эльфы Илорена живут под властью Вечной королевы и сенью вечно угасающего Древа. — сказала она, присев рядом с Игнатом. — Единственное, что не даёт ему умереть — жертвы в виде эльфийских юношей и девушек, юных и полных жизни, которую они добровольно отдают Древу, постепенно сливаясь с ним в единое целое. Одна из таких жертв зовётся Вечным королём. Он восседает на витом троне и иногда молвит то, что толкуется, как великая мудрость. Когда приходит время, Вечная королева дарит Королю последний поцелуй, в очередной раз продлевая свой срок. Жизнь покидает Короля, а сам он сливается с Древом, уступая место следующему проводнику его воли. Таков цикл Древа, который соблюдается вот уже больше двух тысяч лет.
Всё это время верховные жрецы во главе с Королевой не теряют надежды на возвращение былых времён, поддерживая эту идею и среди остальных жителей Илорена. Много лет назад и я была такой, жрицей Древа, верной слугой Вечной королевы. Тогда же она в очередной раз замыслила вернуть зелёную эпоху. В Энгате бушевала чума, людские города были в упадке, и Королева решила, что нет лучшего времени, чтобы воплотить их чаяния в жизнь. Многих эльфов избрали, чтобы отнять их жизни во имя своей великой и безнадёжной цели. Одним из них оказался мой сын. Мой единственный сын. — на глаза Энневен вновь навернулись слёзы. — Я умоляла жрецов и саму Королеву выбрать кого-то другого, умоляла сына бежать из Илорена, но они оба были ослеплены надеждой. Мой сын верил, что служит великой миссии. Верил, что поможет вернуть эпоху вечных лесов и народ эльфов вновь станет беззаботным и вечно юным. И я была той жрицей, что должна была передать младой королеве жизнь моего сына. «Я хочу подарить тебе этот мир, мама,» — таковы были последние его слова.
— И вы сделали это?
Губы эльфийки задрожали, она отвернулась.
— Я надеялась оставить в нём каплю жизни, что поможет вернуть его. Хотела сбежать с ним, но мне не удалось. Получилось лишь сохранить его искру жизни в самой себе. Когда об этой затее узнали, Королева была в ярости и прогнала меня прочь. Моего мальчика было не вернуть, но я не желала сдаваться и попыталась приложить для этого всё своё умение. Его тело осталось в Илорене, я же решила поселить его жизненную силу в новое тело. Тело пробуждённого дерева.
Игната осенило. Он поглядел в окно и не увидел там Коряжника.
— Так значит, это был…
— Да. Искра моего сына вдохнула жизнь в Каратарха. От моего сына в нём осталась лишь любовь к матери. Ни его памяти, ни личности, ничего, кроме любви, но этого мне было достаточно. Все последующие годы мы жили с ним здесь, на окраине леса, меж двух миров — эльфийского и людского, ни один из которых не принял бы нас. Я давала кров случайным путникам, меня стали считать милосердной отшельницей, не зная, что я сотворила. Когда-то я отняла множество жизней людей и эльфов. Но все они меркнут перед одной единственной жизнью, которую я отнимать не желала.
Маг не нашёлся, что на это сказать. Губы Энневен дрожали. Она утёрла глаза и отвернулась.