— Думаю, я достаточно погасила бушующий в тебе огонь. Ныне ты смотришь на мир моими глазами, глазами эльфов.
— И что же, это теперь навсегда? — опасливо спросил Игнат.
— Только если сам этого захочешь. — Энневен лукаво улыбнулась. — И если сумеешь изгнать из души то, что сжигает её изнутри.
— А я думал…
— Думал, что молоко всё сделает за тебя? Я не всемогуща, Игнат, и даже будь у меня такая возможность, я бы ей не воспользовалась. — она вздохнула, будто вспомнив что-то неприятное. — Нет, усмирить огненного зверя, что правит тобой в моменты ярости, можешь только ты сам. Он питается твоим страхом, заставляя тебя терять контроль, ослабить цепи самообладания, что держат его взаперти.
— И что же я должен для этого сделать?
— Заглянуть в самые тёмные уголки своей души. Туда, где ты хранишь то, что причиняет тебе боль, и куда боишься обращать внутренний взор. Если ты откроешь мне этот тайник, то я помогу сделать так, чтобы слуга и хозяин поменялись местами.
Игнат принялся рассказывать. Сначала с осторожностью, начав с детства в Дракентале, потом, когда в истории появился Маркус, всё смелее и смелее. Когда же юноша добрался до момента, где декан огня поведал ему о матери, его голос наполнился печалью. А стоило Игнату дойти до гибели Маркуса, его кулаки сжались, а дыхание участилось. В душе вновь загорелось обжигающее пламя.
— Вот оно. — сказала Энневен. — Страх потери. Ты боишься остаться один, оказаться никому ненужным в этом мире. Ты не знал матери, но всю жизнь верил, что она любила тебя…
— А она меня бросила. — ожесточённо сказал он. — Отнесла этому негодяю в приют, как паршивого щенка!
— В тот момент ты словно вновь лишился её. Тогда же пламя поглотило тебя впервые?
Игнат кивнул.
— Второй раз это произошло после гибели Маркуса…
— Можно мы не будем об этом говорить? Слишком больно вспоминать.
— Твои воспоминания притупились здесь, но рана всё ещё свежа. Она болит, я понимаю, но без этого ты не сможешь освободиться.
— Просто, если мы вернёмся к этим воспоминаниям… Я боюсь вновь увидеть его во сне. Или, чего хуже, увидеть, как он… Не хочу.
— Он заменил тебе отца. Горечь потери — это дань уважения, и она будет с тобой всю жизнь. Но она не должна тебя отравлять.
— Вы его не знали. Таких, как он никогда не было и больше не будет. — голос Игната задрожал.
— Не знала. Но, судя по твоим словам, человеком он был достойным. Тем важнее отпустить его, принять потерю и смириться…
— Много-то вы знаете. — буркнул юноша. — Небось, сами-то никого не теряли…
Игнат отвернулся и замолчал, осознав глупость сказанного. Энневен вздохнула.
— Я прожила долгую жизнь. Не могу сказать, что она была полна потерь, это верно. Но всё же… Мои отец и брат погибли, защищая леса от людей, много лет назад. Мать унесло время и горе. Что случилось с сестрой, я не знаю, но я уже давно не чувствую её в этом мире. Когда я отвергла своё предназначение, тот, кто когда-то был мне дороже всего, оставил меня, не дав познать счастья материнства. Здесь я доживаю свой век вдали от своего народа, упрятав боль утрат глубоко в душе. Мои раны столь стары, что уже почти не болят, ты же рискуешь погрузить мир в огненный кошмар, если не залечишь свои.
— Да я б и сам рад, вот только… Не знаю, сколько я уже здесь пробыл, но каждую ночь мне снится один и тот же сон, где я теряю Маркуса снова и снова. Потом я просыпаюсь, а на душе пустота. Ни боли, ни сожаления, только пустота. Если после этого вашего лечения всегда будет так, то я против. Не хочу забывать Маркуса. Не хочу забывать того, что он сделал для меня и для всех нас.
— Отпустить не значит забыть, Игнат. — эльфийка положила руку ему на лоб. — Сегодня тебе лучше отдохнуть, а завтра я постараюсь помочь тебе. Мне понадобятся сильные травы, так что останетесь вдвоём с Коряжником. Он, к слову, хочет с тобой подружиться.
— А я думал, он на меня в обиде.
— За тот случай в первый день? — Энневен улыбнулась. — Он не таков, как многие его собратья. Коряжник понимает, что иногда люди не властны над своими словами и поступками.
— Надо же, какой умный древолюд.
— Я научила его этому. Слишком уж хорошо мне известна ваша переменчивая природа. А теперь постарайся уснуть, завтра нам обоим предстоит непростой день.
— Разве сегодня вы не дадите мне молока? Во сне я вижу обрывки того, что случилось там… Смутные, едва заметные. Я боюсь опять попасть туда. Боюсь, что… Сделаю что-нибудь дурное.
— Если ты боишься, что из-за дурного сна спалишь мой дом, то этого не случится. Огонь в твоей душе пока что усмирён. Сегодня молока с травами не будет. Прими это как испытание. Ты не сможешь справиться со своим страхом, если не посмотришь ему в глаза. — с этими словами эльфийка встала и вышла из дома в ночную темноту.