— Твои гоблины забрали у нас оружие.
— Разумеется, — съехидничал Грмнук. — им ещё дороги их жизни. — Не беспокойтесь, вы получите свои клинки назад, когда выйдете из лагеря. Мне ни к чему заставлять остальных нервничать. Довольно и того, что они увидят, как вождь отпускает пару этельдиар живыми. Отправлю с вами своего провожатого. Того, что знает ваш язык. Смышлёный малый.
— Откуда у тебя уверенность, что мы не прирежем его в знак мести за наше похищение? — с вызовом спросила Элона.
— В таком случае, — вздохнул гоблин. — надеюсь, что у вас крепкие ногти, потому что вам придётся самим рыть подкоп под стены Улунтара. Или можете попробовать перебраться через них сверху без верёвки. Все ваши припасы останутся у меня, вернётесь за ними, когда выполните задуманное. Пусть это будет гарантией, что вы не наделаете глупостей по пути, и мы все останемся довольны.
Драм нахмурился. Его терзали сомнения, но всё же он понимал, что выбора у них не было. Придётся принять эту навязанную помощь.
— Хорошо. — нехотя сказал он. — Когда мы отправляемся?
— Придите в себя, отдохните, перекусите. — добродушно ответил гоблин. — Я ведь не чудовище, отпускать вас уставшими, голодными, да ещё и после сонного отвара.
Вождь Грмнук Величайший не солгал. Вскоре в шатёр действительно принесли мяса сквойлов и резаных грибов. Элона поначалу брезговала, но глядя на то, как брат с аппетитом уплетает еду, согласилась присоединиться к трапезе.
— Я почти забыл вкус сквойла. — заметил Драм, жуя упругое мясо. — Словно вновь оказался дома.
— Этих сквойлов мы угнали у этельдиар, отсюда знакомый тебе вкус. — с ухмылкой сказал Грмнук. — Привыкай, скоро окажешься дома.
В душе Драма возникло недоброе чувство. Да, на этот раз его рука не дрогнет, но смогут ли они жить, как прежде, после смерти Верессара? Нет, скорее всего, ему придётся вернуться на поверхность и поселиться в Лунном пристанище, как многим другим изгнанникам. Во всяком случае, в его душе поселится покой. А что Элона? Согласится ли она? С другой стороны, из чего ей выбирать? За убийство члена совета казнь будет ждать их обоих. Остаться в Улунтаре не получится.
Они с сестрой успели отдохнуть и подкрепить силы, а через некоторое время в шатре появился гоблин, которого Драм точно не отличил бы от остальных, стой тот среди своих собратьев. Такой же носатый и ушастый, как и все представители «презренного народа», как порой иносказательно называли их этельдиар. Выделиться он мог разве что металлическим кольцом, что выходило из одной ноздри и скрывалось в другой. Но всё изменилось, стоило ему открыть рот.
— Грмнук! — прозвучало на весь шатёр хрипло и громко. — Звать меня? Пора? — добавил гоблин на языке этельдиар.
— Да, Шлыг, пора. — вождь говорил с ним медленнее и старательно выговаривал слова. — Отведи наших гостей на улицу. Потом идите, куда я сказал. — сказав это, Грмнук обратился к эльфам. — Пришла пора нам до поры расстаться. Желаю удачи, она в вашем деле ох как понадобится. Выходите там, — он указал пальцем в дальний угол шатра. — не будем привлекать внимания ненужных глаз к нашему маленькому делу.
— Чужой глаз не видит — хорошо! — добавил с ухмылкой Шлыг. Он отдёрнул занавеску и открыл невидимый до этого ход.
Элона молчала, когда они выходили из шатра. Не проронила ни слова, когда на выходе из тоннеля их ждали ещё двое гоблинов, один из которых держал в крючковатых пальцах мешок, а другой — палку, увенчанную этельдиарским фонарём, испускавшим мягкий зелёный свет.
Драм оценил заботу вождя. Гоблины прекрасно видят в темноте, так что им фонарь не нужен. Это было сделано для них с Элоной.
— Туда, туда. Идём! — проскрипел Шлыг, махая рукой. Гоблины пошли вперёд, а эльфы следовали за ними. И только здесь сестра нарушила молчание. Она приблизилась к уху Драма и быстро, едва слышно, произнесла всего несколько слов:
— Я им не доверяю.
Гоблин с кольцом в носу обернулся и ухмыльнулся, обнажив россыпь мелких острых зубов.
— Шлыг, — окликнул его Драм. — тебя учил Грмнук? Хорошо по-нашему понимаешь?
— Грмнук учил. — кивнул тот. — Понимаю… — гоблин сморщил лоб, силясь подобрать слова. — Немного… хорошо. Немного… не хорошо. — выдавил он и под носом вновь появилась ухмылка.
— Понятно. Далеко ли до места?
— Далеко. И не далеко. Много ног, но не спать. Идти, не устать.
— Значит, устать не успеем. А когда нам оружие вернут?
— Приходим к месту, даём оружие.
Они шли по постепенно расширяющемуся коридору, к которому то и дело примыкали другие ходы, уводящие в тёмную неизвестность. От поблескивающих в свете фонаря каменных стен, покрытых ковром лишайника, исходил запах сырости. Должно быть, это гоблинское поселение действительно было неподалёку от Улунтара, вблизи которого протекала подземная река Иллерин, Река жизни, которую по легенде нашёл Ульнорен Тень древа, первый вождь этельдиар.
Чем дальше они шли, тем отчёливее слышался знакомый звук. Поначалу Драм сомневался, но вскоре был совершенно уверен: то было журчание воды.
Наконец, каменный коридор закончился, гоблин погасил фонарь, и взору Драма предстало зрелище, от которого защемило в душе. Они пришли к месту, где подземная река, скрывалась среди скал. Река жизни несла свои воды по извилистому руслу из одного конца огромной пещеры в другой, а на другом её берегу возвышались острые шпили крыш Улунтара, обсидианового города, окружённого неприступными стенами. Сотни разноцветных огней этельдиарских ламп, разливались по его улицам. Мягко сияли окна множества жилищ, вырезанных прямо в податливом вулканическом камне пещерных сводов, и уходили всё выше и выше по стене. Посреди города возвышалось величественное здание совета домов, украшенное чёрным обсиданом, вулканическим стеклом.
Где-то там, за чёрными стенами стоял особняк семьи Дирен. Должно быть, сейчас он пустует. Дома Улунтара не впервые враждуют меж собой. Были в истории этельдиар примеры как вероломства, так и великодушия, но жилище проигравшей в такой войне семьи обычно переходило победителю. Когда живёшь в пещере, пусть и такой огромной, не приходится разбрасываться землёй. Если особняк проигравших больше и богаче, его могли занять победители. В противном же случае здание просто разрушали до основания.