Теперь же эльф знал о вечно голодных гоблинах, что снуют в подземных коридорах; о пауках, маленьких, которые умещаются на ладонях и тех, что способны оторвать руку своими челюстями; о древних глубинных ужасах, известных лишь по слухам и следопытским байкам, но с которыми не отважился бы встретиться ни один из этельдиар.
Вдруг погружённый в мысли Драм заметил движение. Едва видимое, на самой периферии зрения, будто не случавшееся вовсе. Это могло быть нерасторопное насекомое из тех, что снуют меж растений, а могла быть и злая шутка разума, ещё не до конца отошедшего ото сна. Послышался шорох. Эльф резко обернулся. Неужели рассказы следопытов правда, и они наткнулись на сводящую с ума тварь, охочую до… Он даже не помнил, говорилось ли в тех историях, зачем охотятся эти создания. Питаются ли они их плотью или вытягивают душу, подобно демонам. Или же они высасывают жизненные соки, оставляя обессиленную жертву беспомощно умирать не в силах издать ни звука. Нет. Подобные мысли следует гнать прочь. Не так уж и глубоко они с Элоной спустились.
Драм мысленно обратился к Селименоре, но вскоре вспомнил, что здесь под землёй у богини лунного света власти нет и быть не может. Гоня от себя отчаянье, эльф с трудом припомнил молитву Уларуну, которую не произносил уже очень давно. Вспомнил он и о Шесарране-путеводце, покровителе сбившихся с пути, и о Итгале, укротителе чудовищ, но сердце колотилось всё сильнее.
Драм освободил от ножен клинки: Тень и Шёпот. Холод рукоятей успокаивал и придавал уверенности. Эльф вспомнил, как отец дарил ему эти мечи, и сердце наполнилось горечью.
Спящая Элона выглядела безмятежной, но Драм понимал, что если на них сейчас нападут, то отбиваться вдвоём будет куда легче. Тихий шелест в стороне заставил эльфа обернуться, но рассмотреть тот ничего не успел. Светящаяся растительность глубин при всей своей красоте всё-таки не могла сравниться с дневным светом поверхности, и не позволяла Драму в полной мере пользоваться зрением.
Он позвал сестру по имени, но та даже не пошевелилась. Тогда эльф подскочил к ней и потряс за плечо. Слева вновь почудилось движение. Уж не разозлится ли Элона, если окажется, что всё это просто порождение уставшего разума?
— Элона… — негромко проговорил он, но сестра всё так же спокойно дышала. Неужели она так крепко спит? Следопытов специально обучали чуткому сну, который мог спасти им жизнь. — Элона! Проснись! — Драм положил один из клинков на светящийся ковёр и похлопал сестру по щеке, но это вновь ни к чему не привело. Он заметил что-то тёмное, торчащее из её шеи: маленькая иголка с оперением из высушенной паутины. «Такие штуки в ходу у…» — пронеслось в голове эльфа, прежде чем он почувствовал укол в шею и потерял сознание.
***
Когда Драм очнулся, первым делом он услышал противный скрежет. Будто паучий панцирь царапает камень. Руки и его были связаны за спиной, рот плотно заткнут чем-то жёстким и волокнистым, а сам он лежал на боку и никак не мог перевернуться: его ноги были крепко стянуты у ступней, коленей и на бёдрах. Открыв глаза, он понял, что его не обманул слух. Он лежал на куске панциря, к краю которого была привязана верёвка. Её крепко держали несколько рук с кривыми узловатыми пальцами. Эльф попытался поднять голову, чтобы обернуться и понял, что сзади него лежит Элона, чьи руки и рот так же были завязаны. Сестра так и не пришла в себя, и Драм решил попытаться разбудить её, но у него получилось лишь сдавленное мычание.
Один из волочивших их коротышек обернулся, и эльф вспомнил, что за мысль промелькнула у него до провала в темноту. Лысая лопоухая голова, огромный нос и широкая ухмылка с россыпью мелких зубов. Да, такие иглы с усыпляющим ядом были в ходу у гоблинов. Тот, что обернулся, сказал нечто нечленораздельное своим компаньонам, и вот на Драма уже пялятся несколько пар маленьких злобных глаз.
— Тельдяр! — прохрипел один из них, добавив что-то на своём гнусавом наречии. Да, это несуразное слово было искажённым «этельдиар». Так этот гадкий народец называл сородичей Драма. Значение же остальных слов оставалось загадкой. Тот гоблин, что обернулся первым, дал ему подзатыльник и пробормотал что-то недоброе. Наверное, сказал, что эльф не способен понять ни слова из их речи. «Должно быть, самый сообразительный из них» — подумалось Драму.
Гоблины волокли их довольно шустро. Эльф не знал, сколько времени их уже тащат, но, должно быть, уже немало: проплешины в светящемся ковре вокруг становились всё шире, и колонн-стеблей тоже больше не было видно. Когда они покинули Сияющую рощу, то пространство вокруг поглотила темнота, её прерывали лишь редкие островки светящегося лишайника на стенах каменного коридора. Гоблины пыхтели и обменивались непонятными словами и хриплым смехом. Драм даже не знал, сколько их вокруг него. Быть может, кроме тех, что волокли пленников впереди, кто-то шёл сзади или по бокам. Элона бы наверняка разглядела. Он вновь попытался её разбудить, но снова потерпел неудачу. Руки тоже были связаны слишком крепко, чтобы разорвать путы. Драму случалось встречаться с ними прежде, но попасть к этим тварям в плен — позор для благородного этельдиар. От гоблинов начинало нестерпимо разить едким потом, а эльф не мог даже зажать нос и проклинал всё на свете.
Через некоторое время коридор закончился, и они оказались в просторной пещере. По меркам Аркобанда она оказалась просто залита светом: на стенах всюду висели светильники явно работы тёмных эльфов. Драм решил было, что безмозглые создания по ошибке принесли их в одно из поселений этельдиар, но его надежда тут же разбилась о жестокую реальность. Вокруг стояли знакомые ему корявые лачуги из панцирей и шкур сквойлов, а рядом с носилками собирались носатые коротышки всех возрастов. Они махали руками, что-то выкрикивали, кто-то даже плюнул в Драма, едва не попав ему в глаз.
Вдруг он услышал мычание и активное шевеление позади. Элона проснулась. Должно быть, от яркого для неё света. Судя по яростному мычанию, сестра была им весьма недовольна и жаждала высказать ему всё, что думает о его навыках дозорного. Драм ощутил сильный пинок от сестры, но лишь вздохнул. Он понимал, что заслужил это.
Гоблинов вокруг становилось всё больше и вот, волочившие их коротышки остановились и смахнули пот со лбов. Мокрыми от пота руками они посадили Драма и Элону так, чтобы они смотрели вперёд, и отошли на несколько шагов. Лачуга, что была перед ними, выглядела аккуратнее остальных. Вход был завешен тканью, а крыша напоминала нечто, что эльф видел в родном Улунтаре: тонкие паучьи панцири, уложенные на манер черепицы. Дождей под землёй нет, как нет и нужды в черепичной крыше, но богатые и знатные дома этельдиар строили такие дома, повинуясь тяге к прекрасному. Зачем же подобное нужно было гоблинам, Драм догадаться не сумел.
Из толпы вышел сморщенный гоблин, обвешанный амулетами, что трещали при каждом его шаге, а его серо-зелёную, как и у всех его сородичей, кожу покрывали непонятные символы. Он хромал и опирался на высушенный витой стебель, с которого на верёвочках россыпью свисали какие-то кости, камешки и одним богам известно, что ещё. Он остановился перед пленными эльфами, ухмыльнулся и принялся выкрикивать нечто неразборчивое. Каждое его слово толпа гоблинов встречала радостными возгласами, и Драм мрачно подумал, что их собираются принести в жертву какому-нибудь мелкому божку, которому служат эти лопоухие недомерки. Если бы у него сейчас были клинки, он хотя бы погиб с оружием в руках, как подобает благородному этельдиар…
Старый гоблин тем временем продолжал кричать, плеваться и закатывать глаза. Наконец, он исступлённо затрясся, с силой ударил посохом о землю и вскинул вверх руку, из которой вырвался всполох пламени. «Очень впечатляет» — саркастично подумал Драм, но другие гоблины явно были с ним не согласны: пещера наполнилась восторженными визгами. Коротышки радостно кричали и хлопали в ладоши, и среди всего этого эльф практически кожей ощущал злобный взгляд сестры.
Вдруг из необычной лачуги вышел гоблин под стать ей. Он был чуть выше остальных, крепче сложен и держался не так сгорбленно. На его лысине красовалась криво сделанное подобие короны с какими-то блестящими камнями, а в отличие от прочих его сородичей, одетых в накидки и повязки, на нём были штаны, пошитые из лоскутов. Плечи и спину чудного гоблина покрывала мантия из шкуры. Всё это делало его некой пародией на людских королей, и Драм решил, что этот коротышка должен быть вождём.
Едва он показался из лачуги, толпа стихла. В полной тишине он подошёл к пленникам и прищурился, горделиво вскинув голову.
— Я! Вождь! — громко и гнусаво сказал он на темноэльфийском, ткнув себя в грудь большим пальцем. — Грмнук! Ве-ли-чай-ший! — последнее слово гоблин произнёс по слогам.
Драм не смог бы ему ничего ответить, даже если бы захотел. Вместо этого он только кивнул. Это должно было означать, что он понимает речь гоблина. Гоблин улыбнулся и принялся что-то вещать толпе. Его речь, как и слова вождя, была встречена бурным восторгом, но оказалась куда короче. Когда гоблин закончил, он направился обратно в лачугу, а эльфов заволокли туда следом.
Внутри здание оказалось ещё удивительнее, чем снаружи. Вождю явно нравился стиль этельдиар. Платки из паучьего шёлка, ковры тонкой работы, даже светильники, подобные тем, что висели снаружи. В центре помещения стояло каменное кресло, устланное шкурами, а у дальней стены находилось большое зеркало, к которому первым делом и направился вождь. Когда остальные гоблины покинули лачугу, он снял корону и оставил её на столике… О боги! В лачуге вождя гоблинов рядом с зеркалом стоит столик! Драм не раз вырезал гоблинские селения, но такого не видел ни в одном из них. Даже Элона, до того сверлившая брата взглядом, теперь с широко раскрытыми глазами оглядывала комнату. Эльф ещё никогда не видел сестру столь удивлённой.
Гоблин подошёл к эльфам, и Драму показалось, будто бы взгляд коротышки вдруг сделался более осмысленным. Он достал нож, и эльф уже приготовился к худшему, как вдруг вождь просто разрезал мешавшую говорить повязку. Едва только Драм освободился от неё, слова не заставили долго ждать.
— Может ты и выучил несколько слов на нашем языке и нацепил эту корону с мантией, но будь уверен, что для меня ты всё такой же грязный вонючий гоблин! Только дай мне добраться до моих клинков и, клянусь всеми богами, ты больше не пленишь ни одного этельдиар! Это говорю тебе я, Драм Дирен!
Гоблин, казалось, пропустил эту тираду мимо ушей. Он просто уселся в кресло и принялся со скучающим видом глядеть на пленников, подперев голову кулаком.
— Ты ведь понимаешь меня, тварь? Пусть не всё, но понимаешь! Посмей тронуть нас хоть пальцем, и нам на помощь придёт весь Улунтар! Большой город, рядом, много этельдиар, понимаешь? От твоего племени не останется ни костей, ни воспоминаний!
— Незачем так кричать, Драм Дирен. — вдруг проговорил вождь гоблинов на чистейшем этельдиарском. — Никто не придёт к тебе на помощь. Это знаю я, это знаешь ты. Это знает и твоя сестра Элона, у которой вот-вот глаза вылезут из орбит от удивления.
Драм раскрыл рот, не в силах произнести ни слова. На мгновение он даже подумал, что сходит с ума или же они с Элоной всё-таки наткнулись на порождений глубин, и всё происходящее с ним после пробуждения — иллюзия.
— Предвосхищая ваш следующий вопрос, нет, вам не чудится, и ужасы глубин здесь тоже ни при чём. Они здесь не водятся. — вождь гоблинов улыбнулся. — В одном лишь ты прав: Улунтар действительно недалеко отсюда. Скажу больше, я даже помогу вам туда пробраться, если вы поможете мне. Услуга за услугу, так сказать.
До глубины души изумлённый эльф не нашёл ничего лучше, кроме как осторожно кивнуть.