— Для послушника святой Церкви это недопустимо! — вдруг вспыхнула Агна.
— И даже если бы он не был послушником, хотя подобное увлечение объяснимо для человека его возраста, это не умаляло бы его вины. Кража из замка — это кража у короля. А кража у короля карается смертью.
— Простите, Ваше Величество, но боюсь, вы меня не совсем поняли. Я сам передал Рутвену книги, по его просьбе.
— Для чего же они могли ему понадобиться? — король вновь нахмурил брови. Гальн печально вздохнул и опустил взгляд.
— Он был славным парнем. Я обещал ему хранить этот секрет, но теперь… Одна из послушниц ждала дитя, книги нужны были ей.
В глазах матриарха появился интерес. Она склонила голову набок и слегка наклонилась вперёд.
— Послушницы обязаны блюсти священный обет невинности. — строго сказал король.
— Именно поэтому он умолял меня хранить молчание. Бедная девушка не знала, как быть. Через Рутвена она просила меня найти книги об этом. Юноша говорил о своём увлечении медициной, и я поверил ему, не зная, кому на самом деле предназначены эти фолианты. Когда же девушка убедилась в своём положении, то передала мне просьбу избавить её от бремени раньше срока, боясь изгнания из Церкви. Я долго не мог на это решиться. Ни как врач, ни как человек.
— Вы не запятнали душу грехом. — сказала матриарх. — Это достойно уважения.
— Не совсем так, Ваше Святейшество. — негромко произнёс Гальн. — Накануне отъезда в драконью долину, я велел ассистенту передать ей корневой чай. Вам, должно быть, известно о его действии?
— Известно. — ответила Агна, нахмурившись.
— Вы хотели помочь послушнице избавиться от бремени. — сказал король. — В таком случае ваше желание оставить замок мне понятно. Но неужели греха, который вы даже не успели на себя взять, настолько вас тяготит?
— Нет, Ваше Величество. Если бы всё было так… — врач говорил нехотя. Он явно боролся с желанием и страхом сказать что-то очень для него важное. Наконец, он поднял взгляд и посмотрел королю прямо в глаза. — К сожалению, мой ассистент не выполнил поручения, послушница так и не успела воспользоваться переданным мной средством. Девушку звали Марта. Вы казнили её в тот день.
Эдвальд Одеринг приподнял брови.
— Ваше Святейшество, — король обратился к Агне, — Не о той ли послушнице идёт речь, что была уличена в колдовстве?
Матриарх покровительственно кивнула.
— Вы не только убили невиновного юношу, но и казнили девушку, что носила под сердцем дитя. — губы Эббена задрожали. — Предали её мучительной смерти в огне…
— Пусть боги будут мне судьями, она заслужила своё наказание. — ответил король. — К тому же, я не знал о её бремени.
— А вы, Ваше Святейшество? — Гальн направил пристальный взгляд на женщину.
Король молчал. Матриарх же выглядела загадочно. На её губах появилась едва заметная улыбка, и внимательному глазу хирурга этого было достаточно.
— Вы знали… — он указал дрожащим пальцем на Агну. — Вы знали об этом! Знали и всё же совершили это страшное преступление…
— Пред ликом богов и людей! — вдруг воскликнула матриарх и вскочила на ноги. — Эта ведьма получила по заслугам! И лишь боги вправе меня судить!
— Чудовищно… — Гальн сделал шаг назад. — Именно поэтому я больше не могу служить вам. Этот поступок… Он идёт в разрез с моими убеждениями, поэтому я и желаю вернуться в Риген.
— В таком случае, вынужден отказать вам в вашей просьбе, Эббен. — спокойно с холодной злобой проговорил король, после чего громко крикнул: — Сир Фолтрейн!
Рыцарь королевской гвардии тут же появился в комнате, словно специально ждал этого момента.
— Схватите господина Гальна и сопроводите в темницу. Он оскорбил Её Святейшество и должен понести наказание.
— Это немыслимо! — ошарашенно воскликнул хирург, потрясая худыми кулаками в бессильном негодовании. — У меня влиятельные знакомые в Империи! О ваших делах узнают в самом Ригене! Во всём мире!
— Боюсь, и этого я позволить не могу. Сир Фолтрейн, отрежьте господину Гальну язык, а после отведите к мастеру Уоллесу. Пусть обработает рану. Он в некотором роде тоже ваш коллега, Эббен, так что скорая смерть вам не грозит. Ваши таланты ещё могут пригодиться нам, когда вы станете, так сказать, сговорчивее.
Услышав это, врач с ужасом поглядел на рыцаря, который с хищной ухмылкой обнажил меч.
— Это… преступление… — проговорил он дрожащими губами, — богов и людей…