— Болит голова? — участливо спросил Таринор. — У трактирщика на редкость чистая и холодная вода, я даже фляжку наполнил. Сходи, выпей, полегчает.
— Да нет… — уклончиво ответил северянин.
— А что ж тогда стоишь мрачнее тучи?
— Да девчонка эта… Не та, которая вчера была, а который сейчас выходила, сестра её. Спросила, буду ли я ещё в этих краях, мол, приглянулся я ей, а сестра её дурёха. Я и ответил, что южанку в жёны не возьму, а вчера так, болтовня пьяная была.
— И что же, расстроилась?
— Спросила меня, нет ли у меня случаем брата. — сказал Тогмур и тяжело вздохнул. Таринор положил ему руку на плечо.
— Думаю, мир, где сейчас твой брат, куда лучше, чем этот. — проговорил он и добавил. — Уж поверь, я там был.
— Старый Эйвинд говорил, что славные воины, погибшие в битве, вечно пируют в чертогах Торма в окружении прекраснейших дев. Столы там ломятся от кушаний, пива и вин, а слух услаждают песни о славных свершениях богов и смертных. — Тогмур опустил взгляд и улыбнулся. — Иггмур в жизни не пил вина. Называл всю выпивку «горькой водой». Да и с девушкой никогда не был. Наверное, там удивились такому воину, как он. Но, готов поклясться, — в его глазах появились крохотные росинки слёз. — что чертоги Торма не знали человека добрее и преданнее, чем Иггмур Большой.
Они уже отошли от трактира на десяток шагов, как вдруг услышали взволнованный голос трактирщика.
— Щит! Господин рыцарь, сир! Щит забыли! — усатый бежал, действительно держа перед собой щит за края, словно поднос.
Таринор хлопнул себя по лбу.
— Вот, господин достопочтенный рыцарь! Принёс!.. — трактирщик тяжело дышал. — Щит рыцарский, славная работа… Думал, оруженосец ваш заберёт, а он…
— Какой ещё оруженосец? — нахмурился Тогмур. — Эй, это он про меня что ли?
— Спасибо, добрый хозяин, — наёмник поспешил забрать щит из рук мужчины. — ступай-ка ты лучше в трактир, как бы твои девчонки без тебя дел не натворили, кувшин не разбили или ещё что.
Когда усатый, рассыпаясь в благодарностях, наконец, скрылся за дверью в своё заведение, Тогмур всё ещё хмурился.
— Какой я ещё оруженосец? Оружие твоё ношу? Нет!
— Остынь, в здешних краях быть оруженосцем почётно.
— Да? — с сомнением сказал северянин. — И что же в этом почётного? Что это вообще за птица такая, оруженосец?
— Обычно молодые парни, а то и вовсе мальчишки. Всюду следуют за рыцарем, таскают его оружие и походный скарб. Если рыцарь богат и знатен, то и оруженосцев у него несколько. В походах разводят костры, ставят шатры, еду готовят.
— Короче говоря, слуги. И что же в этом почётного?
— Считается, что чем славнее рыцарь, тем почётнее быть у него оруженосцем. Приобщаешься, греешься в лучах его славы, так сказать.
— Слуги-прихлебатели. — усмехнулся Тогмур. — Если б ты рассказал мне это раньше, я бы сейчас этому усатому прямо промеж усов бы врезал. Всё у вас как-то не так на юге… По мне так позорно это, прислуживаться какому-то хмырю в железе. Видел я ваших рыцарей там, в Высоком доме. Один, помнится, меч держал так, словно видит его впервые в жизни, а другой был таким жирным, что я удивился, как его лошадь держала. В чём же радость служить таким?
— Ты, конечно, прав, мой северный друг. Но всё же, не все рыцари такие. — укоризненно улыбнулся Таринор.
Тогмур усмехнулся и хлопнул ладонью наёмника по спине, отчего у того перехватило дыхание.
— Твоя правда. У такого, как ты, наверное, оруженосцем быть не стыдно.
Они вернулись на дорогу и продолжили путь. То был уже не широкий Восточный тракт, что вёл в Риген через Акаллантир, а небольшая тропа, соединявшая замок Суровая рука с крепостью Факельная роща. В Суровой руке путников принимал сам лорд Харвел, который так восхищался наёмником после битвы на Пепельном холме, что обещал радушный приём в любой день, когда Таринор решит навестить его замок. Так уж вышло, что им и впрямь оказалось по пути заглянуть туда и познать все прелести гостеприимства Харвелов. За те два дня, что они пробыли там, трезвым наёмник был всего час-другой — до того, как его усадили за стол в первый же день. Что произошло потом он припоминал с трудом — уж очень сильно харвелловская брага дала в голову. Кажется, лорд расхваливал своих дочерей, одна из которых была и впрямь ничего, если не обращать внимание на оспины, покрывавшие всё лицо, и гнилые зубы. Сам лорд Холберт Харвел, конечно, тоже красавцем не был. Широкий, как медведь, и столь же косматый, к тому же хромоногий. Образ довершал глубокий шрам во всё лицо от старой раны, что лишила его глаза и доброй половины носа. Он хвастался, того негодяя, что оставил этот шрам, он разрубил пополам. Этой историей он, разумеется, заслужил расположение Тогмура, и тот расстроился, когда Таринор сказал, что пора отправляться дальше.
Наёмник взглянул на щит. Прежде он щитами не пользовался, но, когда он, попрощавшись с Драмом, вернулся в Высокий дом, чтобы оттуда отправиться на поиски Игната, Кельвин Старлинг спросил его, почему он до сих пор не заказал себе щит у мастера. Пришлось последовать этот традиции, хотя следовать традициям — это обычно было не про Таринора. Вопрос, что изобразить на щите, поставил наёмника в тупик, поэтому он не нашёл ответить ничего лучше, чем «Ну, не знаю даже. Пепел, наверное». Так он стал обладателем треугольного деревянного щита с железной оковкой по краям, выкрашенного в серый в чёрную крапинку.
В Энгате этот предмет служил неотъемлемым атрибутом рыцарства, наряду с мечом, но, в отличие от него, обычно хранился у рыцаря дома. У сира Таринора Пепельного своего дома ещё не было, к тому же эта штука могла расположить к себе местных, а потому было решено взять щит с собой. В случае с трактирщиком, по крайней мере, это сработало, да и жители деревень, через которые им с Тогмуром довелось проходить, теперь глядели не с привычным наёмнику подозрением. В их взгляде читалось уважение, а при встрече и прощании они говорили: «Доброго здоровья, сир». Таринору это, конечно, льстило, но он не мог отделаться от мысли, что, если бы не этот кусок дерева, для этих людей он был бы просто очередным проходимцем.
Добравшись до очередной деревушки, Таринор подсчитал, что они должны быть где-то в дне пути от Факельной рощи, поэтому было решено заночевать в местной таверне, хозяйкой которой оказалась дородная краснощёкая женщина с просто-таки необъятной грудью. Она, как и ожидалось, тепло поприветствовала славного рыцаря и предложила ему и его оруженосцу угоститься и переночевать бесплатно.
— Эх, славная была бы пара для моего братца. — с печальной улыбкой проговорил Тогмур, когда хозяйка, принеся миски с наваристой свиной похлёбкой, возвращалась за стойку. — А какие были б детки, с медведя размером, не меньше… А чего это она принесла? Пахнет славно.