— Так зверюга и есть! Кто ж еще? — отозвался другой.
— Он? — спросил князь.
Парень молча кивнул. Дорофейка крикнул, задрожав:
— Ложь все это! Не ведаю ни сего парня, ни его девки!
— А что ты о девке заговорил? — возразил князь. — Тебя о ней спрашивали?
— Он это! — раздался голос старосты. — Видел я его на окраине села в тот самый день, когда Настена с мостка вниз головой полетела!
Князь пристально посмотрел на Дорофейку:
— Ты еще будешь упираться?
— Поклеп! Не погуби!
— Ой, Дорофейка, зря ерепенишься! — тихонько произнесла Аленка, делая распальцовку.
Дорофейка затрясся еще сильнее:
— Мой грех! Признаю!
— Иных таких дел не творил? — спросил князь.
— Не было!
— Да? Отведите-ка его в кузницу, там расспрошу поподробнее.
Аверя подошел к князю и поклонился, только не так низко, как мужики:
— Дозволь при том присутствовать!
Князь оглядел мальчика и после небольшой паузы промолвил:
— Что ж, добро.
— Максим, пойдешь? — повернулся Аверя к другу.
— Ну уж нет! — запротестовала Аленка. — Максим уже обещал мне пару в горелках составить!
Честно говоря, Максим не помнил, чтобы он обещал что-либо подобное, но игра, которую деревенская молодежь затеяла у околицы, увлекла его, и следующий час пролетел незаметно. Забаву прервал братишка одного из участников, которому как раз выпало водить; примчавшись, он выпалил:
— Дорофейку выносят!
— Выносят? — переспросил Максим.
— А как же! Ему ведь ноги припекли, он более не ходок!
Все побежали к кузнице. Возле ее открытых дверей они увидели нагое и обезображенное тело Дорофейки, кое-как прикрытое тряпьем. Резкий запах горелого мяса ударил в нос Максиму, так, что к горлу подступила тошнота, а предметы поплыли перед глазами. По счастью, рядом раздался насмешливый голос Авери:
— Жалко тебе его? А ты, прежде чем нюни распускать, спроси, чего он с пытки вякнул! Варькину мать помнишь? Так это он на нее порчу навел и еще в двух таких случаях сознался! И заказчиков сдал, само собою.
— Не худо бы ему очную ставку с ними устроить, — сказал какой-то крестьянин.
— Очная ставка ему теперь предстоит разве что с Господом! — возразил староста. — До заката не доживет. Сказнить его сейчас — самое то милосердие.
— То мысль здравая, — вдруг заявил Аверя, — только сказнить тоже надобно с уменьем! Если здесь это над ним учинить, дух его станет еженощно по селу шататься, в окна стучать да у коров молоко портить. На болоте нужно, у кикимор поганых — тогда беды не жди.