Наследник молча поклонился, мигом накинул шлем, лишь бы скрыть встревоженный трепет. Когда Иридий прикрыл за собой двери тронного зала, он размяк. Наконец наследник смог отпустить искорёженный титаный барьер — то, что осталось после острых зубов Арагонды. По дороге в кабинет наследник терялся, забывал дорогу и плутал по коридорам. Он смог успокоиться только тогда, когда решил, что следующие шаги нужно идеально просчитывать. Однако то, что Арагонда уже подозревает его и намекает напрямую, не могло выйти из тени сердца. Как такого обойти?
Как только двери закрылись, весь интерес Арагонды перескочил на Ютия. Его все также занимала личность под шлемом и не возможность заглянуть под ванадий, лишь разогревало желание.
— Что ты чувствовал, когда убивал своих же в хранилище? — задал повелитель прямой вопрос. Сейчас Арагонде бесконечно интересовал результат — итог мыслей, ибо он вспомнил Корага и его причуды. Насколько похожи они?
— Не волнуйтесь. Я не стану мучится совестью, повелитель.
Такой ответ Арагонду слегка разочаровал.
— Но не обязательно совесть, а быть может гнев, ненависть к предателям могли всплыть?
— Ненависть, — вдруг сказал Ютий, — быть может она. Не могу сказать точно. Раньше я часто ненавидел, но со временем это чувство остыло и теперь оно будто опустело, оскудело.
— Ты привык ощущать его? — уточнил Арагонда, призадумался и потер подбородок прохладной ванадиевой перчаткой. — И теперь не видишь вовсе? Как бы сказать, перестал отдавать ему первородное значение.
— Это к лучшему. Ничего не мешает мне сосредоточиться, — утвердил Ютий.
— Так ли это? Ненависть — это форма страдания, его вид, даже процесс. Ты не думал, как важен процесс? От страданий может получить удовольствие, если предвкушать исход, как момент, когда настанет секунда без страдания. Оно рождает сильнейшее желание. Но если долго не можешь достигнуть желаемого, ты разочаровываешься и забываешь о нём. И тут вопрос: что разочаровало тебя?
Арфа зала не протянула ответ. Под шлемом Арагонда не мог увидать настоящего Ютия, потому он только воображал, как тот воспринимает намек.
Глава 8 Пришли к могиле
1
Румянец на небе красит окна. Вглядываясь, память до сих пор разговаривает с Арагондой.
— Доставь данные полководцу на водородные залежи, — гуляет приказ.
Образ владыки сметает закат. Броненосец плывет, а Ютий всё сидит, обмороженный и потерянный. В сознании, как колышущиеся листья крапивы в лучах солнца, зияют жгучие видения. Он не мог пройти и не обжечься.
Теперь хмурые тучи стирают закат. На секунду они пудрятся и гремят.
— Данные помогут обезвредить шаровые аномалии, — деловито подчеркивает Варфоломей.
И сердце замирает.
— Такое реально? — запомнился собственный ошарашенный возглас.
Над крышей плывут пушистые облака. Ютий чувствует, как разум ликует, пока дрожь сминает землю, а трепет — ноги. Капли дождя играют со светом, как блески на тёмных тенях.
— Реально и просто. Считай, что пушка ближнего действия рассеивает шар, — объясняет Арагонда коротко и практично. До отъезда давали полчаса.
Больше Ютий ничего не спрашивал. Он лишь рвался исполнить просьбу. Не приказ вовсе. И, витая, в руках Ютий стирает глубокую царапину на рукояти. Легкий скрежет металла вызывает дрожь. Каший раздражается. У Юрды мурашки бегали по спине, отчего он прижимался к спинке. Норий приободряюще похлопал по плечу Ютия. Он будто улавливал ту растерянность, которую никак не мог унять разум. Ютий остановил палец.
— Простите, — промолвил он.
Броненосец всё летит. Внутри панциря стоит гробовая тишина. Лишь льющийся в венах хладагент энергично булькает. И, когда палец меняет чувствительность, вращая колёсиком, прибор улавливает волну, колыхнув звуком в резонансе.
— Помню, Норий, ты то же работал визитером, — начал Юрда.
— Давно, конечно же, — с ностальгией во вздохе проговорил напарник. — Но, да. Не задолго после начала информационной блокады. Когда слово “визитер” звучало со смешком.
— О-о! — воскликнул Каший. — Не напоминай про начало блокады. Я, значит, прихожу домой. День на работе был долгим; устал я, как дитя на контрольном зачёте. Вот захожу в сетку, теребонькаю окно включения, а там помехи. Эти пши-и, за час заколебали. Ничего не работало: ни видео, ни письма, даже слюнявое нытье о магнитных клинках я бы выслушал с удовольствием. Но глухо было. И долго так продлилось. И решил я, схожу к Норию. Поболтаем, погуляем. Ты же, был тогда на смене, Юрда. И знаешь что? Я стучал минут 20. Он дрых и не пускал меня.
— Так я после ночной смены высыпался! — крикнул напарник.
— Уже поздний вечер был. Вредно столько спать.