С тяжелым вздохом Вансиан уселся с краю, повёл плечами и слегка размял шею, чтоб хоть на миллиметр сместить увесистый ванадий. Ноющее плечо утихло, но беспокойство заняло первенство. Он обратился к дочери. Наида уверила, что все хорошо, с тревогой осмотрелась и вздохнула с облегчением. Озорная Анида щеголяла от Ягады по травке, толкая тонкий слой пара. Девочка клацнула по лужице, и хладагентовые капли разбрызгались по синеватым стеблям. Ягада вскрикивала и руками спрятала лицо. Стекая по одежде и листьям, капли роняли парную стружку.
— Забавно, — с досадой сказал Вансиан. — Только недавно горбился и придерживал Аниду за руку. Теперь она свободно носится по парку.
С другого краю села Урла и глянула на свою дочь. Лоб Ягады вырос, появились полосы на скулах, даже на щеках нарисовались линии. Мать невольно потерла пятна на своём веке. Улыбаясь, она глянула на юные глаза дочери и порадовалась за своеобразный титул их племени.
— Эх, — протянул старик с добродушием.
Тогда металлическая ладонь погладила плечо дочери.
— Не волнуйся, милая, — добавил он тихо и улыбнулся с покорным взглядом. — Я приклонюсь перед повелителем, извинюсь, и ничего не буду просить взамен.
— Это рискованно, — прошептала Наида. — Он может простить, помиловать, но в итоге выгонит из замка и не отменит изгнание. Ты должен настаивать.
— Доченька, ты же сама знаешь, Арагонда… он не любит, когда качают права. Забыла, что говорила минуты ранее? Ему нужно смирение.
— Арагонда всегда говорит двусмысленно. Потому что любит забавляться над другими.
— Согласна! — встряла Урла. — Разве вы не понимаете? Повелителю нужно шоу, а не смирение. Эти указы и условия — вызов! Если не найдете другой путь попасть в замок, обойти правило, то владыка будет издеваться до бесконечности.
Когда Наида говорит об арагонском эге, то пылает. Дева невольно вспоминает, как повелитель забавляется с ней. Больше всего дарссеанку бесит, что он в итоге всегда берет верх. Тогда Наида ощущает неизмеримую слабость, больную беспомощность. С Корогом она чувствовала, что справится со всем. Но только не с Арагондой. И она хочет дать вызов повелителю, слабости, бессилию перед могуществом, иначе чувствует, что утонет, учахнет от давления и не всплывет.
К ним подходит Ягада. Она видит мать со спины, чалит к скамье, сбивая хладагентный капли. Вдруг молодая дева впала в ступор, услышав будто мольбу Наиды:
— Отец, понимаю, что ты хочешь сделать. Правда. Но не проси бездействовать. Я боюсь то, как Арагонда легко властвует над нами. Он же садист! Мне боязно, потому что он имеет какую то власть надо мной. Повелитель словно обладает мной, как вещью, как игрушкой. Я не доверяю ему. Я хочу вырваться, освободится, но и остаться в безопасности.
— Не удивительно, — тявкнула Урла, а Ягада сморщилась, будто понимала, что сейчас ляпнет мать. Она увяла и, дрогнув, вжалась, обняла себя, припоминая, как часто Урла кричит на отца. — Сейчас такое время. Время рабства плодородных дев. Сейчас все мы вещи для самцов, — возникала Урла вкрадчиво, как вдруг утихла, когда увидела, как Вансиан закатил глаза, сщурилась. Как только они встретились взглядом, старик поперхнулся и тут же отвернулся.
Никто не заметил, как Наида поникла.
— Теперь готова, — раздался голос издалека, где-то за пределом сырой комнатушки. — Можно смело его пускать.
— Ты уверен? — лязгнул хриплый голос. — Сколько ему, неопытен небось?
— В подвале лежит плодоносная самка. Начихать на возраст, нужно ловить момент! Забываешь — ты же не из знати. И сын твой простак! Неужто хочешь, чтобы он служил и уплачивал налог пол жизни? И ради шанса. Ради пары коротких недель с девой. Меня всегда бросает в уныние, когда я думаю о будущем Корага.
— Знаешь, ты прав. Сколько я налог платил, а в итоге лишь одного получил. Скажи, Раис, ты сделаешь моему сыну скидку? Я же все-таки помог её доставить.
— Я отниму стоимость доставки, — со смешком ответил предприниматель.
— Ну ты скряга! Я, между прочим, в курсе, где ты её прячешь, — намекнул дружок.
— Проболтаешься и самку не видать никому, а в итоге скажут спасибо за службу родине и сделают небольшую скидку — где-то с год из числа лет сыну, если не тебе, — рявкнул Раис и хитро улыбнулся. — Ты уверен, что оно того стоит?
Напарник досадно прорычал.
— Вот именно. Я уверен, ради выгоды никто не сболтнет. Главное, найти проверенных смельчаков, — горестно вспоминались слова.
Их беседу память выковала, как правду. Горький опыт Наиды давно переполнили паранойя и страх. Пусть Урлу выгнали из замка, разжаловали, понизили в статусе за "ересь" и отправили на размножение в кабаре, но Наида до сих пор считает даму благородной дарссеанкой, опытной, подкованной в хитростях жизни.
Изгнание не стянуло дух статной дамы. И непокорность Урлы вдохновляет. Именно из-за неё Наида ощущает свой похороненный дух. И пока вдохновение варит котёл, решимость поёт заклинание, а уверенность хлещет под буйные всплески. Они говорят, что нужно бороться с Арагондой. Пусть даже здравый смысл понимает, в каком невыгодном положении она находится и как бессмыслены эта борьба.
И тут на дух накинулась болезнь. Эмоции Наиды плетут корни, пока ветер в парке шуршит травой. Мысли без таблеток сгущают туман и морозят листья. Сознание окаляет холодные пары страха, а желание и рвение конденсируют его в капли дождя. Хочется плакать. Хочется бежать. А когда мелькнул ужас, она поняла, что станет беззащитной перед миром за замком, как дитя. Тогда Наида дрогнула от беспомощности Аниды. И сразу же осознала: такую же беззащитность она испытывает, когда рядом стоит Арагонда. С ним Наида не чувствует себя в безопасности. Это не Корог. Арагонда не будет их защищать, а скорее испытывать и играть.
Ноги вздрогнули, судороги вцепились в пальцы — бежать захотелось сильней. Пусть она не понимала, куда спрячется с ребенком.
— Ягада, — удивилась Урла, — что ты там стоишь?
Молодая дева невинно улыбнулась.