Кадры голограммы мерцают перед повелителем. Провода под троном иногда электрически потрескивают, стучат и вьются. Но, сидя на кресле, Арагонда ни на что не сводит свой взор. Его интересует лишь свет из паровой колонны. И как только перед глазами начала маячила Анида, лишь тогда Арагонда лениво свёл взгляд. Девочка запрыгала по ступенькам. Арагонда приподнял бровь, но молчал до тех пор, пока юная улыбка не растянула губы у шлема. Он успел только охнуть, а Анида уже забралась по ногам, хватаясь за края защиты, как по выступам высокой скалы, и села на колени. В удивлении повелитель навалился на спинку. Даже Иридий не позволял себе встать ни на одну ступеньку, когда он сидел на троне, а тут Анида забралась по ногам и без дозволения. Что-то внутри заколебалось. Он не понимал, то ли кричать, не поощряя наглость, то ли ухмыльнуться детской храбрости и погладить незрелый язычок рога. Но, после того как Анида легла на ванадиевые ребра, прижавшись, повелитель решил просто ничего не делать.
— Арагонда, а ты правда бессмертный? — задала она вопрос и уставилась так, будто повелитель сейчас засияет своей бессмертной аурой.
Арагонда прогудел в шлем, раздумывая. От ребенка он такого вопроса не ожидал.
— Отнюдь. Просто невозможно умереть, если не пришло время, — загадочно произнес и умолк. Он понял, что только так мог ответить ребенку, потому что говорить однозначно и просто не умеет.
Анида сугрюмила лицо в непонимании.
— Значит, мы все бессмертны, пока не умрем? — сразила следующим вопросом. Арагонда почувствовал, как кожа под шлемом краснеет. Его словно подловил на глупости младенец.
— Не-ет. Словом «бессмертный» называют тех, кто по мнению других не познает смерти. Однако они не понимают, что ограничиваются собой. По мне так, из-за того что одни умирают раньше, другие остаются бессмертными.
Морщинки на лбу Аниды подтвердили, что девочка ничего не поняла.
— В общем, считай что бессмертия либо нет, либо есть, но к нему относят долгоживущих.
— А ты долго живешь? — задала она новый вопрос. Арагонда тут же утомленно вздохнул.
— Достаточно долго, — скептично отринул.
— Как долго? Ты будешь дальше жить долго? Даже дольше меня? — начала Анида оживленно расспрашивать. Тогда Арагонда увидел в юных глазах непомерный интерес, на что только сильнее напрягся.
— Я буду жить столько, сколько хочу, — ответил уклончиво.
— Правда? — пораженно переспросила она. — Я так то же хочу!
— Сейчас, да. Когда поживешь чуть дольше, можешь не захотеть, — с ещё большим скепсисом утвердил повелитель. Анида с изумлением и непониманием раскрыла глаза и дернула головой. Потом она склонилась с жутким интересом.
— А почему? — спросила полушепотом.
Повелитель смутился. Он не понял, почему ребенок шепчется и ответил в том же спокойном размеренном темпе:
— Потому что, если хочешь жить — нужно страдать, а когда прожил слишком долго, то страданья начинают скуднеть, а радость чахнуть. И тогда ты просто существуешь. Тогда, чтобы жизнь снова, нужно искать новый опыт. Но если собственная реальность оскуднела, ты начинаешь искать жизнь за пределами её.
— Выглядит скучно, — пожаловалась Анида и по-ребячески сморщила губы.
— Именно поэтому бессмертие не подойдет каждому. Ты не выдержишь, если не научишься поддерживать форму души, оскуднеешь, если лишишься ощущений, а без смысла жизни и целей просто застрянешь в прошлом. Так что, жить вечность нужно уметь.
— А ты умеешь? — с озорством проговорила она.
— Нет, но я учусь. Постоянно. Я чувствую, как моя реальность опустошается. Но, изучая другие миры и души, осознаю, что исцеляюсь. Так я пробуждаю любовь к жизни. Наверное, потому что любовь и счастье — это не только связь, но и определенный порядок. Наверное, потому что они связаны со страданием. Ведь без боли счастье меркнет, — тут Арагонда резко затормозил. Анида начала теребить его пальцы от скуки. — Что ещё ты обо мне слышала?
— Ты всесилен, — пролепетала и улыбнулась она. Арагонда хмыкнул.
— Ты чудо, — добавила, не помня сложного слова. Арагонда посмеялся.
— Сомневаюсь, — с уверенностью процедил.
Тяжелые двери зала отварились и впустили Наиду. Дарссеанка чуть прошла и застыла.
— Анида! А ну слезь с повелителя! — возмутилась она. Девочка порозовела и тут же спрыгнула с колен Арагонды. — Теперь подожди за дверью. Я хочу поговорить с владыкой.
Дитя с грустью промычала, но как только увидела твердый настойчивый взгляд матери, послушно убежала за двери. Арагонда ничуть не удивился. Пусть девочка щалит, но Наиду слушается безоговорочно.
— Я бы хотела снова поговорить о Вансиане. Отец готов приклониться, раскаяться, если ты отменишь изгнание.
— Вот как, — буркнул Арагонда. — Если я отменю изгнание? Он преклонится? Такое ощущение, что Вансиан не осознает свою неправоту и готов склониться лишь ради Аниды.