— А с Иридием? Как вы собираетесь решать проблему с наследником?
Через длинную паузу и тяжелый вздох Варфоломей понял, как мечется повелитель. Слова Арагонды на слуху советника оказались неоднозначны. Варфоломей лишь подловил суть: Иридий тоже изменился. Перестал быть инициативным мальчиком. Начал до всего допытываться, а не предлагать. Перестал ныть, а начал объективно и хладнокровно все просчитывать. Арагонда даже признался, что из Иридия более грозный противник, чем из "Ордена" и армии белых на границе.
По телу советник прошёлся холодок.
— Ты не знал про армию? — искринне удивился Арагонда.
— Откуда, повелитель? Меня несколько дней не выпускают из комнаты! Не представляю, как застопорилась загрузка корабля.
Повелитель промолчал на слова советника, но почувствовал, что путается в тине. Ведь Варфоломей много не знает из того, что чудит Иридий.
"Это ты его так защищаешь?" — задал он вопрос сыну.
— Я хочу, чтобы ты знал, Варфоломей, — внезапно начал Арагонда. В голосе повелителя советник ощутил сладкий привкус надежды. Он даже вспомнил пряной запах плодов, которые мама держала в общей печке кабаре, когда те остывали. — Несмотря на споры, наши научные потасовки, я очень ценю тебя, твой ум, твои советы, неоценимый вклад в строительство космокорабля.
Ты неповторим. Для меня. Никто не может меня вытерпеть, понять и раскритиковать одновременно. Все либо ненавидят и раздражаются при одном слове, либо не понимают ни мысли, либо, изредка, соглашаются на веру.
Поэтому не забывай: Я жду. Я всё ещё жду.
Последние слова оставили советника в растерянности, будто бы повелитель только что угостил теми великолепными пряными плодами, но сказал, что их нужно запить кислым холодным соком. Вот теперь советник не понимал, понравился ли обед или сейчас у него скрутит живот.
2
За окном космопорта небо зноит возвышенный вулкан. Там, где сейчас жерло, каменный рот открывает ванночку, чашу, впадину до сердца горы. В жерле кипит хладагент. Наружу сочится туман из белых хлопьев, словно гора нацепила вату, но этот белый одуванчик ветер клонит к северу, сдувая споры на вершине. Все ветра идут на территории белых, а часть стружки падает на тонкие ели с синими кисточками, колючие кустарники в изморози и серебряные скалы, скатываясь, и плотно налегает на землю.
В уме холодеет. При мысли о том, что скоро произойдет, в кулаке немеют пальцы. Наследник размял ладонь. Суставы хрустнули, пальцы сильней протряслись. Броня ощущается необычайно тяжелой, а тело — старчески немощным.
— И как в этом мире возможно оставаться вечно молодым? — думает Иридий, истощенный, иссушенный, тяжело дышащий, будто даже драгоценный воздух восстал против него.
Вулканье жерло кипит и выдыхает туман. Когда желтая молния отбрела от повелителя, Ютий настойчиво сделал вид, что любуется этим пейзажем. Воздух прошушукал небольшой раздор между солдатами. Из-за того, что никто не знает, как Ютий выглядит под шлемом, ходят безумные сплетни. Его кличут шпионом белых. Ютий слышал каждое слово, ощущал тревогу, волнение и начал жалеть, что не поклонился полководцу. Он мог исправить оплошность, но память сверлит, не позволяет.
— Повелитель, — обратился ученик со всей серьезностью.
Одним велением Арагонда упразднил всю страсть к вулкану. Сейчас перед ним в сознании стоял только Ютий.
— Я хочу сказать, — начал ученик, но задумался над формулировкой мысли. — Хочу сказать, что верен вам беспрекословно. И если прикажете, только прикажите, и я тут же сниму шлем. Лишь бы ваши статус и почёт не пошатнулись.
Внезапно Ютий понял, что сморозил глупость, потому как это лицо опустит повелителя ниже заговоршика-Иридия. Ученик тревожно схватился за фильтр. То, как Арагонда молчит, томит Ютия. Они оба знали, раз ученик не снял маску, все сочли жест, как сигнал покорности. И солдат волновало то, кому владыка так покорен.
— Не хочу, — сказал повелитель.
Раньше Арагонда желал разгадать секрет, но не силой, а хитростью, медленно наслаждаясь. Но теперь он вовсе понял, что не хочет узнать разгадку. Не потому что боится потерять интерес к Ютию. На самом деле повелитель волнует то, что под шлемом может оказаться не тот, о ком он предполагает.
Тут полководец сразил молчанье. Ютий скрылся за Арагонду, прикинувшись тенью. Полководец объявил, что они готовы, а время близится к часу переговоров. Тогда Арагонда чуть отклонился назад к своей тени и сказал:
— Тебе пора.
На секунду в ученике трепыхнулось беспокойство.
— Что будет, если вам придется убить сына? — спросил Ютий тихо.
Вопрос не показался Арагонде чем-то неожиданным, новым, животрепещущим. Он даже не шелохнулся.
— Ничего, — утвердил. — Я привык.
На встречу к Иридию повелитель шествовал, а полководец отставал на шаг. Посреди открытого поля, вдали от космопорта, в компании белого, грузно стоит Иридий. Он не мог понять всех тех чувств, которые испытывал, когда отец рос на глазах. Через минуты Арагонда демонстративно топнул по синеватой траве и взбил пар. Последний шаг сделан. Ели вдали опустились, распушив синие иглы, а они глядели друг на друга в пяти метрах, равные по росту.
— Как видишь, твоя система социального программирования не действенная, — рявкнул Иридий в первую секунду, когда отец застыл на поле переговоров. И язвлено добавил. — Восстание вспыхнуло.