— Будь они все прокляты! — Эрик сплюнул и сжал кулаки.
Эрик
Он боялся того момента, когда Генрих уйдет, и Алика начнет задавать вопросы. Лгать ей невозможно. И рассказать правду тоже. Но этот момент все же наступил.
— Эрик, расскажи мне, что такое экспертиза, — тихо попросила она. — Что со мной… — ее голос дрогнул, — будут делать?
Эрик отвернулся и отошел в угол камеры. Как ей рассказать, что его любимая должна стоять голая перед толпой. Перед распаленными мужчинами, каждый из которых будет бесноваться, мечтая засунуть в нее член, а потом разорвать голыми руками. А он, Эрик, будет стоять со связанными руками под охраной крепких дисциплинаторов из личной гвардии Дана и не сможет ничего сделать. Единственное, что он может — успокоить ее прямо сейчас. И хоть ненадолго отвлечь от страшных мыслей.
Эрик сосредоточился, вспоминая те минуты, когда неотрывно следил за ней. Что она любила? Что ее радовало? Конечно, музыка. Он помнил, что в минуты грусти и неудач, она сворачивалась калачиком на диване и ставила на повтор одну и ту же песню. И тихо, одними губами, подпевала задорному голосу певицы, обнимая подушку. Он подошел к прутьям решетки, прижался щекой и тихо запел:
А знаешь, всё еще будет
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
Алика вздрогнула, зябко повела плечами. Улыбнулась сквозь слезы, схватилась тонкими руками за прутья клетки, и запела вместе с ним:
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
— Закрой глаза, девочка, — мягко произнес Эрик. — Представь, что ты сидишь в красивом дорогом ресторане. Лето, август, днем еще жарко, но вечерами с моря доносится свежий прохладный бриз. На тебе легкое светлое вечернее платье.
— Не хочу светлое! — поморщилась она. — Ненавижу светлые цвета. Хочу сиреневое, как летние сумерки, платье.
________
*Использована песня Аллы Пугачевой на стихи Вероники Тушновой "Всё еще будет"
— Хорошо, сиреневое, — легко согласился он. — Всё, что барышня пожелает!
Ты, скучая, ждешь меня, потягивая шампанское. И тут захожу я. В черном костюме. Можно?
— Да, — разрешила она. — Только пиджак не застегивай, не люблю официоз.
— Ладно, расстегну. Конечно, я чертовски красив и обаятелен!
— Главное, что от скромности ты не помрешь!
— Я задерживаюсь на входе, небрежно флиртуя с официанткой. Ты начинаешь нервничать. Потому что сейчас же могут увести принца твоей мечты. Причем прямо из под носа!
— Вот наглец!
— И ты бежишь ко мне на высоких каблучках. А ходить на каблуках ты не умеешь вообще. Поэтому это выглядит примерно так, — он согнул ноги в коленях, и, неловко раскорячившись, сделал круг по камере.
— Врун ты, Эрик! Я так не хожу!
— Ты себя со стороны не видишь, любимая!
— Наглец!
— Правда глаза колет?