Они краснеют и задыхаются от внезапно свалившегося на них счастья. И я знаю, что потом, оставшись наедине в туалете, они нюхают свои пальцы, вбирая в себя мой запах. И яростно мастурбируют, представляя, что входят в меня. Не догадываясь, что я всегда слышу и ощущаю всех, кто мечтает обо мне. И наслаждаюсь этими страстными мечтами.
Каждый мужской оргазм, посвященный мне — это молитва, которую я вбираю в себя, как вечно голодный бог. Ведь мы с Ним похожи! Нам всегда мало любви! И сколько бы не отдавали нам ее люди, и я, и Создатель — мы оба всегда хотим большего! Поэтому бог так ненавидит таких, как я, узнавая в нас свою ненасытную натуру.
А больше всего обожаю, когда мимолетно осчастливленные мной мужчины быстро бегут домой, хватают свою дочь Евы — жену или подругу, которая в этот момент жарит блины на кухне, и дерут ее так, как не драли даже в первый раз. И, закрыв глаза, представляют, что это я. Вот она — моя роскошная и бесконечная месть этим скучным клушам, этим блеклым дочерям Евы, которая подобрала моего Адама, когда я сбежала из рая. И с тех пор ее дочери так и подбирают за мной эти жалкие остатки страсти. Эти крохи бешеной, горячей, сладкой ярости мужского члена, который желает разорвать меня, но по печальной необходимости входит в них. На безрыбье и Ева сойдет за Лилит!
Мужчина в белых льняных брюках и такой же рубашке, с белым шрамом на бронзовом лице, подхватывает меня на руки. Снимает с качелей и сажает на алый стул возле белого ажурного столика, на котором стоит корзинка с ягодами. Спелая вишня и малина блестят на солнце капельками влаги, истекают соком. Мужчина зачерпывает гроздь вишни и кладет мне в рот. Ягоды падают на мое белое и короткое марлевое платье, его пальцы давят ягоды на моих губах, проникают в рот. Сок течет по груди. Мужчина со шрамом впивается поцелуем в мои губы и шепчет:
Губы измазаны вишней,
Быть хорошо счастливым,
Так говорил Всевышний*
Я закидываю голову назад, изгибаюсь и вижу как там, на краю лужайки, напряжены члены у музыкантов, которые выводят чувственную мелодию Баха. Как нетерпеливо трепещут соски женщин, держащих скрипки. Как завороженно их глаза смотрят на нас. Мужчина целует мою шею, медленно, тягуче, оставляя на ней влажные вишневые следы.
Вот он приподнимается, зачерпывает горсть малины, кладет себе в рот. Сок стекает по его губам. Он припадает к моим соскам, размазывая по ним малину, забирает их в рот и сосет. Слегка прикусывает, захватывая зубами ягодную кашицу и мою плоть. Останавливается и облизывает ореолы вокруг сосков. Горячая волна подхватывает меня. Тягучий дурман ягод, жаркого полдня и музыки. По мне течет ароматный сок, и внутри меня тоже влажно. Там зреет сок, созданный самим богом. Моему любовнику почти удается совладать со мной. Он пытается играть главную партию, но я отталкиваю его и шепчу:
— Милый мальчик, я прожила слишком много чужих женских жизней, чтобы мной мог повелевать мужчина!
Приподнимаюсь, расстегиваю его брюки, глядя в глаза. Обожаю сама раздевать мужчин. Люблю тот миг, когда только протягиваю руку к члену, и вот мужчина послушно замирает под моими пальцами, затаив дыхание. В глазах такое ожидание и предвкушение чуда, что он боится шелохнуться. В этот миг рушатся королевства и с грохотом падают политические режимы. С мужчинами не нужно воевать. Нужно просто протянуть руку к их члену, расстегивая брюки, и наслаждаться их взглядом. Самый грозный и властный мужчина в это мгновение абсолютно беззащитен. Потому что вся их жизнь — это просто ожидание той, которая возьмет в руку их член.
Опускаю его брюки вниз. Кладу ладонь на широкую накачанную грудь, пробегаю по ней ноготками. Он задыхается от желания. Снимаю с него рубашку. Беру со столика горсть малины и размазываю по его груди и паху. Улыбаюсь, и пристально глядя ему в глаза, провожу языком по груди, слизывая ягодный сок. Он дрожит и жадно прижимает к себе мою голову.
_____
*использовано стихотворение Ники Турбиной "Зонтики в метро"
— Нет! — отстраняюсь, чтобы погрозить ему пальцем, — слушай ритм музыки. Он неспешен, и ты не спеши.
Мужчина кивает, нервно сглатывая. Снова провожу языком по его груди, спускаюсь вниз и ласкаю губами огромный, закаменевший в эрекции член. Вдыхаю воздух, захватываю головку, обнимая ее внутри рта языком. Мужчина вскрикивает, по его телу проходит судорога. А под кожей живота тяжело и беспокойно шевелится змей. Облизываю головку члена, не открывая рта, и медленно захватываю его полностью, постепенно насаживаясь ртом. Второй рукой слегка сжимаю яйца и ласкаю их в том месте, где проходит линия разделения. Член скользит в мое горло, заглатываю его полностью, упираюсь губами в основание и медленно всасываю воздух, чуть приоткрыв рот. Мужчина ревет, как зверь. Ему кажется, что мой рот полностью захватил все его тело. Он почти плачет от счастья. Никто и никогда не дарил ему такой радости. Он — мой на веки вечные.
Чувствую, как дрожит его член, готовясь излиться. Нет, мальчик, ты готов взять меня десять раз подряд, доведя до изнеможения! Но искусство в том, чтобы в первый раз тянуть это наслаждение, не давая ему закончиться финальным аккордом. Мы только начали. Первый раз — самый важный. Мы будем играть эту музыку медленно. Мы никуда не спешим. Мы на воздушной струне соль. Быстро вытаскиваю его член изо рта и встаю. Смеясь и дразнясь, отбегаю в сторону и сажусь на веревочные качели. Нам нужно успокоиться. И мне, и ему.
Он ревет, как раненный тигр, и бросается ко мне. Отталкиваюсь ногами от травы, и, хохоча, взмываю в небо на качелях. Кроны деревьев качаются над моей головой. Запрокидываю голову и упускаю тот момент, когда мужчина оказывается рядом — его сильные руки перехватывают веревки и с силой бросают их вниз. Я лечу к нему и в меня входит его мощный член.
А на мою грудь забирается змей. Он держит в пасти малину. Он распластывается по соскам и одновременно сильно сжимает грудь. Я вскрикиваю от наслаждения. Во мне жарко бьется огромный член, на груди пульсирует змей. Изнывая от неги и желания, дотягиваюсь ногами до земли, отталкиваюсь и снова взмываю вверх. Член мужчины выскальзывает из меня. В этот же миг змей бросается вниз и входит в меня, полностью заполняя лоно внутри. Ни один мужской член не способен так точно надавить на чувствительные точки. И я даже знаю почему. Так задумал Создатель, чтобы мы, женщины, от счастья не сошли с ума. Но я всю жизнь спорила с богом. Поэтому я хочу сойти с ума от страсти!
Качели падают вниз, змей выскальзывает из меня за секунду до того, как я со всего размаха насаживаюсь на мужской член. Мужчина подхватывает меня, сдавливает попу так, что на коже остаются вмятины. Член ввинчивается в меня всего пару секунд, а потом мужчина толкает качели. Лечу вверх, и место члена внутри меня тут же занимает змей. Он двигается во мне толчками. Но не такими сильными и яростными, как член, а мягкими и пульсирующими. Он нежен. Он терпелив. Он щадит меня. А потом качели снова идут вниз. И снова сильные мужские руки с напряженными, готовыми порваться венами, насаживают меня на член. Этот беспощаден и нетерпелив. Как все мужчины, он не может ждать. Он не умеет жалеть. Он умеет лишь брать яростно и сильно, как варвар. И я кричу от этой сладкой двойственности: от нежного змея и беспощадного варвара.
Музыканты бросают инструменты, но музыка продолжает звучать. Она уже в нас. Она на веревочных качелях. Она в струнах вен, в нотах нашей крови. Раскачиваясь на верёвках между варваром и змеем, я вижу, как распластана на траве девушка-скрипачка из оркестра. Она лежит на спине и принимает в себя сразу двух мужчин: один входит в нее, накрыв ее сверху мускулистым телом, и она выгибается дугой под ним, вцепившись ногтями в крепкую мужскую спину. А второй, присев на корточки, вводит член ей в рот. Ее голова повернута ко мне. Я вижу ее жадный взгляд. Она завидует мне. Ей тоже нужен змей. Ей мало того, что есть, потому что эта безумная жадность голодных тел разлита в воздухе. Девушка сливается со мной в одной мелодии, в музыке приближающегося оргазма.
Я поднимаю голову вверх. Из моей груди рвется крик. И эхом отзывается на него девушка из оркестра. Я кончаю. Сильно, многократно. Одна волна оргазма сменяет другую. В меня изливается мужчина со шрамом, наполняя лоно горячим соком. А змей сворачивается на бугорке клитора, продолжая его ласкать. И еще одна волна, уже другого оргазма — оргазма клитора, сменяет ту, прежнюю.
Но и этого змею оказывается мало. Он скользит внутрь, достигает самого сокровенного: матки, и оборачивается вокруг нее. Мои бедра и ягодицы сжимает судорога. Я обхватываю мужчину за плечи. Он прижимается ко мне, жадно глядя в глаза, ловя каждый мой вздох. Он осыпает поцелуями мое тело. Он умирает от желания познать эту тайну там, внутри, где его змей сводит с ума мою женскую природу. Он чувствует связь со змеем. Горячую волну его наслаждения. Безумное желание владеть мной безраздельно. Но он не может до конца понять, что чувствует сам змей и мое тело, которое испытывает самый редкий вид оргазма: оргазм матки. И он ревет от досады, что ему это недоступно. Он проклинает бога за ту тайну, которую никогда не разгадать мужчине.
Ведь Создатель позаботился о том, чтобы женщины кончали по — разному. Мужчинам он дал только один вид оргазма. Нам — три. Оргазм лона, клитора и матки. Это вместо потерянного рая, потому что рай принадлежит нам, женщинам, навсегда!
Дан
Дан жадно смотрел, как бледнеет, растворяясь в воздухе, лот аукциона. Как теряет очертания, исчезая навсегда, великолепное тело Лилит. Дрожа от возбуждения, Дан наблюдал за ее оргазмом. И за Аликой, которая держась двумя руками за лицо и пошатываясь от усталости, медленно стаскивала с себя маску. Она вся дрожала. Губы в мелких трещинках — таких, как он любит, пересохли. Ее стройное тело напряглось струной. Тонкое платье, сплетенное из блестящих бусин, облепило маленькую, но круглую аппетитную попку. Дан облизнул губы. К черту аукцион! Ему, Наместнику Покоя не нужно торговаться и платить, чтобы взять эту ведьму. Тем более, что на аукционе любят не Алику, не ее тело, а тело Лилит, в которое перемещается сознание Алики. А ему нужна именно эта маленькая, хрупкая и упрямая ведьма.
Она, конечно, не Лилит. Нет в ней этой роскошной сексуальности. Этого урагана блуда и эмоций, которую так любит змей. Но для змея у него есть Жанна. А эту ведьму он оставит для обычного члена. Ее попка не выходит у него из головы. Правда, есть еще маленькое, но неприятное препятствие: Эрик. Но с ним Дан справится, и прямо сейчас и здесь, в клубе, он трахнет эту ведьму в ее сладкий зад.
Дан не мог забыть, как Алика кричала, когда Эрик изнасиловал ее дома, перед аукционом. Этот крик намертво впечатался в память, мешая думать, наполняя яйца сладким тяжелым томлением. Под ним она не будет кричать. Она будет хрипеть, когда он войдет в нее одним движением, на всю длину огромного члена. Он кончит в ее попку, вытащит член и заставит ведьму полностью облизать его. А потом трахнет ее в рот, держа за волосы. Заставляя смотреть ему в глаза.
От этих сладостных мыслей Дана отвлек Генрих, который стремительно ворвался в подвал, подбежал к Дану и прошептал ему в ухо:
— Дан, беда! На севере, в провинции Галея переворот. Мятежники захватили власть. Главнокомандующий уже здесь и ждет в твоем кабинете наверху.