Не задавая лишних вопросов, Дан поспешил наверх, на последний этаж, который был полностью занят его апартаментами. Эрик, заметив, как побледнел старший брат, бросился за ним.
В просторном кабинете уже сидели высшие военные чины: главнокомандующий Ордена, два его адъютанта, начальник разведки и главный военный советник Ордена. Внезапно дальняя дверь в углу кабинета, соединенного со спальней, отворилась, и из нее выпорхнула Жанна в короткой черной прозрачной ночной рубашке, украшенной белой опушкой, и в черных чулках на широких резинках, расшитых жемчужинками. Но увидев сборище мужчин, она тихо ойкнула, бросила на Дана испуганный взгляд и быстро юркнула обратно в спальню.
— Что случилось? — Дан сел за письменный стол, вырезанный из цельного куска черного дерева.
— Контрабандисты, которые торгуют чистой водой, устроили бунт, — ответил главнокомандующий, нервно поежившись.
— Это не логично, — Дан достал из резного ящичка толстую сигару, срезал кончик золотыми ножницами и закурил. — Весь их бизнес построен на том, что Орден поит жителей Рацио водой забвения. А контрабандисты из подполья продают людям чистую воду. Если подполья не будет, не будет и тех барышей, что они заколачивают. Они, наоборот, должны всячески поддерживать Орден и укреплять нашу власть.
— С точки зрения барышей, что они заколачивают, всё так. Но беда в том, что среди торгашей созрело ядро идейных мятежников, — начальник разведки встал, подошел к столу Дана, взял сигару и закурил. — А идейным деньги не важны. Они просто пытаются разрушить существующий государственный строй.
— Люди на такое не способны, — Дан выдохнул густое облако ароматного дыма, — они тупое стадо, и всегда найдут оправдание любому политическому режиму. Более того, они даже готовы полюбить тот режим, что их душит. Такова природа их покорности. Мы лишь слегка усиливаем ее. Поэтому подозреваю, что мятежники — это наши братья лилины, о существовании которых мы до сих не знаем. А они, соответственно, не знают, что высшее руководство Ордена состоит из лилинов, поэтому и устраивают смуту. Нужно им сообщить о нашем существовании. Забрать их сюда, приобщить к аукциону. Взять под крыло, так сказать.
— Хорошая идея. Вот только у меня сведения, что мятежники — это обычные люди, — возразил Генрих. — Мои драконы тщательно собирают информацию, поэтому осмелюсь тебя разочаровать, Дан: люди, как выяснилось, не такое тупое стадо, как нам бы всем хотелось.
— Тогда нужно просто ввести войска в Галею и перебить весь этот сброд, — досадливо поморщился Дан.
— Войска уже по дороге туда, — главнокомандующий нервно заерзал на стуле, — вот только…
— Что только? — Дан подался вперед и прищурился.
— Боюсь, что на нам не хватит человеческих ресурсов, — главнокомандующий побледнел. — Потому что слишком много обычных жителей провинции примкнули к повстанцам. А мы к такому не готовы, Дан. Бунты случались и раньше, мелкие очаги недовольства тут и там. Последствия воздержания и наших же ошибок, когда мы слишком сильно затягивали поводок. Но это не бунт. Это революция. Они требуют полной смены власти.
— Боюсь, что эхо мятежа уже докатилось до столицы, — вмешался в разговор Генрих. — Мои драконы приносят дурные вести: люди шепчутся на базарах и в тавернах, что власть пошатнулась, в стране разброд, и Орден больше не так могущественен, как раньше.
— Значит, нужно доказать, что власть еще крепка, и что Орден — это единственная защита Рацио от хаоса и демонов, — Дан раздавил окурок сигары в пепельнице.
— Но как? — спросил Эрик. — Что мы может придумать в такой сложной ситуации?
— Все уже давно придумано до нас, — ухмыльнулся Дан. — Нам нужен сильный враг, но такой, который пришел извне и угрожает всему Рацио. Потому что мы не можем признать, что сами взрастили внутреннего врага и дали ему окрепнуть. Внешняя угроза всегда объединяет. Люди боятся нового и держатся за те привычные крохи, что у них есть. Старый проверенный веками дедовский способ всегда работает: отними всё, а потом начни выдавать по маленькому кусочку. Кому — то больше, кому — то меньше. И тогда те, кому дали больше, будут бояться потерять то, что имеют. А те, кому дали меньше, будут из кожи вон лезть, чтобы получить кусок пожирней. Но главное: все они будут лизать руку власти. Нам нужен процесс над ведьмами и настоящее сожжение. Не искусственное, когда мы уводим ведьм через тайный люк и привозим в наш клуб, а такое, чтобы на площади горели костры, висели обугленные тела, и чтобы каждый мог лично подойти и убедиться, что они сгорели. Но сначала экспертиза, мы ведь очень справедливы! И действуем только от лица бога. У нас целый клуб ведьм, которые уже свое отработали и для устрашения народа, и в постели. А если понадобится, найдем новых. Но пока начнем тихо, медленно и без паники изымать девушек из клуба и перемещать в тюрьму. Список я набросаю сейчас. Все свободны, кроме Эрика. Он — главный охотник ордена и его палач, поэтому незаменим в такой ситуации.
Все вышли.
— Жанна! — крикнул Дан.
— Да, мой господин? — Жанна приоткрыла дверь спальни.
— Ко мне, живо! — Дан щелкнул пальцами. — Сюда, лезь под стол, — он показал вниз.
Жанна быстро скользнула под стол. Дан расстегнул брюки и ухватил девушку за подбородок.
— Мы сегодня проводим большую чистку. Многие ведьмы пойдут на костер, — он вытащил член и провел им по губам Жанны. — На настоящий костер. Я в сомнениях насчет тебя. С одной стороны, ты хороша. С другой, в мире хаоса множество свежих ведьм с пухлыми губками. Докажи мне, что ты стоишь того, чтобы оставить тебя здесь, — он вложил член ей в рот и сильно надавил на голову.
Жанна задохнулась и закашлялась.
— Мне кажется, что ты устала, да? — Дан рывком поднял ее голову и заглянул в глаза. — Я прав?
— Нет, что вы, мой повелитель! — поспешно ответила Жанна. — Я сейчас все сделаю!
— Да? — с сомнением хмыкнул Дан. — Ну ладно, — он двинул бедрами вперед, загоняя член ей в горло.
Жанна покраснела, судорожно вздохнула и приняла его член так глубоко, как только могла.
— Я не слышу твоих стараний, — досадливо поморщился Дан. — Ты же знаешь, как я люблю слушать.
Жанна несколько раз громко и старательно чмокнула.
— Вот так хорошо! — улыбнулся Дан и подмигнул Эрику: — Обожаю этот звук! Ну ладно. Вернемся к делам нашим скорбным, — он взял со стола лист бумаги и остро-заточенный карандаш с золотым корпусом, усеянный черными бриллиантами. — Номер один: Алика, — он старательно вывел это имя крупным четким почерком.