Второй гонг — зловещий и пронзительный — обрушился мне на голову, когда я была уже на лестнице.
Понятия не имею, как так получилось — я же сотни и тысячи раз бегала по ней, а разок даже рискнула съехать по перилам! Когда была совсем маленькая и невоспитанная, конечно же. И ни разу — ни разу! — даже не споткнулась. А тут вдруг словно кто подножку подставил — ступенька вдруг ушла из-под ног, я на миг словно зависла в воздухе и вдруг отчётливо поняла, что полечу сейчас лицом вниз и очень, очень сильно расшибусь…
В последний момент меня схватили за локоть и потянули назад, прервав мой несостоявшийся полёт. Я свалилась на что-то мягкое, и мы с этим мягким, которое оказалось отчаянно чертыхающимся Роном, пересчитали все ступеньки до самого низу. Он так и не выпустил меня из рук, так что каждый угол достался его спине.
Когда Рон с трудом поднялся, морщась и потирая поясницу, я думала провалюсь под землю со стыда и одновременно сойду с ума от беспокойства. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но посмотрел на меня, тут же закрыл и махнул рукой. Видимо, это означало, что все слова бессмысленны и я безнадёжна.
- Пошли уже, Черепашка, сейчас будет третий…
Рон слегка прихрамывал. Я семенила вслед за ним под длинному холлу первого этажа, не решаясь глаз поднять. Механически отметила, что камень замка стал ещё бледнее — красивого, ровного серого цвета. Сейчас даже это меня не радовало. Ну как я так могла?!
— Прости меня, пожалуйста… Я правда не представляю, как так вышло… Я же всегда тут бегала, и ничего… Тебе очень больно?
Рон вдруг остановился и внимательно на меня посмотрел. Мы уже добрались до высоких дверей обеденного зала. Я посмотрела ему в глаза и выдохнула. Кажется, не сердится…
— А ведь ты права! Носишься как угорелая, сколько себя помню. И ни разу никуда не свалилась. Значит, или за истекший год моя Черепашка внезапно стала совсем неуклюжей, или…
— Что «или»?
— Пока не знаю. Но что-то мне подсказывает — ничего хорошего.
Он схватился было за ручку двери, но помедлил.
— И ещё, Рин… Не вздумай её бояться! Она как гончая чует страх и делает стойку на него.
— Кто?
Рон вздохнул и распахнул дверь, услужливо пропуская меня вперёд.
— Леди Кингстоун, герцогиня Бархатного Утёса. Моя бабка.
Стоит ли говорить, что после такого напутствия в обеденный зал я вошла на совершенно не гнущихся ногах?
Рон меня обогнал и направился к самому дальнему краю стола — туда, где уже восседало его семейство. Вот только место во главе, которое раньше занимал граф Винтерстоун, сегодня было занято совсем другим человеком.
Я медленно подходила ближе, и люди, чтобы были передо мной, напомнили почему-то нарисованное художником полотно. Красивые наряды, нарочитые позы, многозначительные детали.
Вот граф — по правую руку от той, что оккупировала его законное место. С крайне кислым выражением лица ковыряет что-то в тарелке. Графиня по левую — напротив, так оживлённа, как никогда. Восторженно ловит каждое скупое слово своей, судя по всему, матери. Эд — стоит рядом, опирается рукой на спинку высокого стула, склонился к герцогине и так учтиво, что у меня аж зубы сводит, интересуется, не слишком ли прохладно в обеденном зале и не принести ли ей шаль. Рон обходит всех их позади с самым невозмутимым выражением лица, коротко кланяется в сторону гостьи и усаживается рядом с отцом. К счастью, уже не хромает, и моему облегчению нет предела.
Наконец, я решилась внимательнее рассмотреть виновницу переполоха.
Худая и прямая как палка старуха с высокой причёской на пепельных волосах. Несколько завитых в тугие спирали локонов падают на морщинистую шею, унизанную жемчугами. Пышное платье из тяжёлого бордового бархата, стоячий кружевной воротник. Громоздкие перстни с драгоценными камнями, слишком крупные для таких костлявых пальцев.
Она молча выслушала Эда и отослала его из обеденного зала одним едва заметным кивком головы.
Полуприкрытые рыбьи глаза медленно обвели присутствующих цепким взглядом и, наконец, остановились на мне.
Я к тому времени почти добралась до стола. Замерла в трёх шагах в нерешительности. Понять бы теперь, что делать… Спохватилась и присела в вежливом книксене.
— Это моя дочь, Кэти. — папа пришёл на помощь. Подошёл откуда-то сбоку и положил ладони мне на плечи. — Мы…
— Присаживайтесь, не мозольте глаза! Давно пора приступать к завтраку, не то остынет.
Голос у неё был под стать — скрипучий и резкий. Она тут же отвернулась и возобновила прерванный разговор с дочерью — что-то о погоде и ужасном местном климате.
Словно из-под земли появились лакеи и принялись ставить на стол ослепительно-белые тарелки с кушаньями.
Отец неловко присел на краешек ближайшего стула, что стоял слева от пустовавшего места Эда. Я задумалась было — примоститься рядом или рискнуть перебраться на противоположный край к Рону, ведь рядом с ним мне не будет страшно… Вообще-то, у графа во время таких вот семейных завтраков, когда не было кучи гостей, обычно все рассаживались, как хотели…