— Не туда! — ледяной голос герцогини был как пощёчина, и я застыла, не сделав и шагу.
Ко мне склонился один из лакеев и вежливо пояснил:
— Пойдёмте, мисс, я провожу вас к вашему месту.
…В общем, в результате нас с отцом отвели на самый-пресамый дальний край этого бесконечно длинного стола. Между нами и хозяевами замка оказались будто километры белоснежной скатерти.
И в довершение всего, когда лакей отодвигал мой стул и я принялась на него садиться, раздался оглушительный треск разрываемой материи.
Не представляю как, но подол моего платья придавила ножка стула, и от резкого рывка кружево распоролось.
На секунду воцарилась тишина. Герцогиня прервала свой разговор и воззрилась на меня с таким выражением, с каким смотрят на муху, попавшую в суп. Эд замер на полпути к бабке с пушистой белой шалью в руке. Рон закашлялся, кажется давя смех. Я пробормотала какие-то извинения и уткнулась в тарелку.
Так начинался злосчастный завтрак. Я боялась даже гадать, чем же он закончится. Оказалось, правильно боялась.
После первой смены блюд леди Кингстоун вдруг соизволила обратить на нас с отцом внимание. Даже через весь обеденный зал её властный голос гремел совершенно отчётливо.
— Мистер Лоуэлл! Полагаю, из тех самых Лоуэллов, что владели захудалым Локвудом на краю Бесконечных Болот?
Отец, сидевший напротив меня, уронил вилку на стол. Мне больно было видеть его смущение.
— Вы совершенно правы, миледи! Мы…
— И каков же ежегодный доход, приносимый вашим поместьем?
На секунду отец замешкался, не зная, как ответить. Я прекрасно понимала, что дела у нас в последнее время шли не очень, и он стыдится озвучивать эту скромную цифру, да ещё и при собственной дочери.
— Достаточный, чтобы мы с папой могли каждый год приезжать в этот великолепный замок, миледи!
Ой, это что… Это правда я сказала?.. Да ещё так звонко — на весь зал…
Мамочки, меня сейчас, кажется, четвертуют заживо… По крайней мере, распахнувшиеся в изумлении глаза герцогини вперились в меня с таким выражением, будто муха, попавшаяся ей в супе, не только не пожелала быть задушенной, но ещё и принялась внаглую кружить у самого носа.
— Но, видимо, недостаточный, чтобы нанять вам гувернантку и привить хорошие манеры!
От испуга я дёрнула рукой… И бокал с вишнёвым соком, стоявший передо мной, шлёпнулся прямо на скатерть. С ужасающей скоростью по ней стало расплываться здоровенное уродливое пятно.
Это было фиаско.
И я как раз собиралась с духом, чтобы вскочить, откланяться и пулей вылететь из зала… Как вдруг раздался скрип стула, который в звенящей тишине показался мне оглушительным.
Рон с потрясающе непроницаемым выражением лица встал, аккуратно взял свою тарелку, вилку, бокал и обошёл тот край стола, даже не взглянув на бабку. Все следили за ним молча, и я в том числе.
Мимо длинного-предлинного стола он шёл очень медленно и очень невозмутимо.
Столь же невозмутимо поставил свой столовый прибор справа от меня, отодвинул стул и вальяжно расселся.
— Вы правы, бабушка — мисс Лоуэлл недостаёт хороших манер. На время её присутствия в замке готов предложить свои услуги по их исправлению. За неимением гувернантки.
Он подвинулся на край стула так, чтобы совершенно закрыть меня от взгляда герцогини, и как ни в чём не бывало вернулся к опустошению своей тарелки.
Остальные с облегчением снова зазвенели столовыми приборами. Леди Кингстоун, кажется, не нашлась, что ответить, и предпочла сделать вид, что инцидент исчерпан.
Тут только я осмелилась сделать выдох и опустить плечи. Кажется, всё это время я сидела прямо, будто кол проглотила. В груди всё горело, глаза щипали непролитые слёзы. Я уронила руки на колени и уставилась в тарелку.
Рон легонько пнул меня ногой под столом и сказал тихо — так, чтобы слышала одна я:
— Ешь давай. Всё хорошо.