Ромка не перебивал, ловя каждое слово. Почему-то речь Черкасова звучала почти как откровение, простая констатация фактов — да, прерывали, да, когда всё уже почти доходило до горизонтальной, — но такая искренняя и эмоциональная… Серёжу окончательно всё достало, выбесило. Рома не мог сказать, что это плохо, ведь он и сам уже был готов на луну выть от злости, но и хорошим назвать не мог.
— Это какое-то сумасшествие! — продолжал откровенничать Сергей. — Заговор! Я настолько привык, что теперь каждую секунду ожидаю подвоха. Телефона, будильника, звенящих в замке ключей, взорвавшегося телевизора…
— Это ты уже преувеличиваешь, — всё же вклинился Ромка. — Телефон можно выключить, будильник — тоже, дверь запереть изнутри…
— Я понимаю… — голос прозвучал как-то слишком печально, и Попов понял: сейчас его точно не послушают. — Но пока что не могу.
— Даже просто вернуться и лечь спать? — тоскливо.
— Даже просто показаться на глаза, — ответил Черкасов, потом замолчал почти на минуту. Попов хотел уже сказать что-нибудь, хотя бы ещё раз попробовать и подлезть с предложением "вернуться", но Сергей успел раньше. — Пожалуйста, прости меня, Ром. Ты знай, я люблю тебя.
И отключился. А Ромка так и замер, крепко-крепко сжимая в руках мобильный. Ч-что он сказал? Попов не ослышался? Любит?
В первое мгновение хотелось перезвонить и переспросить, заставить повторить ещё раз: чётче, ровнее, без взволнованных ноток… но руки слишком тряслись, а ноги едва ли не подкашивались. Рома, словно во сне, отложил телефон на прикроватную тумбочку, и поплёлся на кухню. Там он на автомате щёлкнул кнопку электрочайника, подхватил влажное ещё после душа полотенце Самойлова и сам направился в ванную. Стоять на одном месте не получалось… зато бродить по дому, словно неприкаянный призрак — отлично.
Бродить и думать.
Только что Черкасов, пусть очень быстро и сбивчиво, но признался ему в любви. Может ли такое быть на самом деле? Признался в тот же день, когда сам Рома сообразил, наконец, что испытывает к Серёже чувства. Он понял? Или просто так извинялся? Попов искренне надеялся, что не просто. Конечно, с сексом у них как-то глупо получилось, но это не проблема, это всегда можно исправить, просто сам Ромка зря сорвался и выгнал Черкасова. Только как он мог не сорваться, когда Серёжа словно издевался?
И всё же… Господи, любит! Просто не верится!
Ромка в таком призрачном состоянии бродил пару часов. Уже успел и душ принять, и чая налить, а потом оставить его постепенно остывать на столе, потому как кусок в глотку не лез — мыслей было слишком много, от них становилось не по себе, — когда в дверь громко затарабанили. Едва не подскочив от удивления и не разлив тот самый злополучный чай, стоящий на самом краю, Попов кинулся к двери, на ходу натягивая майку. Кого могло принести в такое время? Что стряслось?
Нет, у него, конечно, мелькнула шальная мысль, что это может быть Черкасов, но Ромка постарался задавить её в зародыше… Серёжа ведь сам сказал, что не придёт. Так с чего бы передумал? Глазка на двери, как на зло, не имелось, да Ромка об этом и не думал. Он в панике дрожащими руками пытался отпереть дверь, а когда, наконец, смог…
Первым делом ему прямо в руки всучили тюбик со смазкой — то ли с клубничной, то ли какой-то лавандовой, Ромка даже разглядеть не успел, — а потом прижали к себе напрочь оледеневшими руками. Перчатки Черкасов оставил здесь, в прихожей, забыл забрать, когда сбегал, словно Золушка. Ромке так и хотелось бросить что-нибудь ехидное по поводу ледяных пальцев и врушек, которые говорили, что уже дома, вот только язык не слушался… да и рот был занят другим.
— Всё же решил поспать здесь? — улыбнулся Рома, когда смог, наконец, перевести дыхание.
— Решил, что дурак, — тихонько шепнул Сергей, утыкаясь холодным носом Попову в шею. — И что, дверь можно запереть изнутри, телефон выключить… — повторил он слова Ромы. — А если кроме этого мешает только отсутствие нормальной смазки… аптеки работают двадцать четыре часа в сутки.
"Красная Шапочка не охотилась, но однажды в один из капканов, расставленных у самого дома, попался он — Волк. И девушка поняла, что теперь жизнь изменилась навсегда…
Правда, Волк понял это гораздо раньше, когда сам на собственный страх и риск шёл попадаться в капкан".
Глава 21 — Активные действия
Сейчас я понимаю, что гораздо важнее просто быть рядом с любимым, ловить моменты, когда можно без страха держать его за руку и целовать родные губы. Тогда я тоже понимал это, но слишком, слишком хотел большей близости. Нет, не более интимной — куда более сексуально и возбуждающе, когда любимый нежно и просто касается губами внутренней стороны запястья, заставляя мурашки бежать по телу, — а скорее "плотной".
Я, чёрт возьми, просто изголодался по сексу и почему-то считал, что это — высшая инстанция доверия. На самом деле, высшая инстанция — это позволить другому видеть твою слабость, спокойно засыпать рядом и чувствовать себя в безопасности.
Серёжа доверял мне заведомо, почти с самого начала.
Теперь Ромка не настаивал, он просто был счастлив. Упивался объятиями и поцелуями, ощущая в голове блаженную пустоту.
Перехватив одну из ладоней Черкасова, Рома притянул её к своему лицу и медленно, нежно коснулся губами ледяных пальцев, потом замер на мгновение и, не желая отпускать, потёрся о неё щекой. Он не торопил, не тянул сразу в постель, он, чёрт побери, не хотел больше спешить. Что бы ни говорил Серёжа, как бы ни волновался из-за пустяков… теперь, когда он признался Ромке в любви, уже не посмеет никуда деться! Попов всяко отыщет своё счастье.
"А ведь, правда, именно счастье", — усмехнулся своим мыслям Рома, понимая, что рядом с Черкасовым он действительно счастлив. Безгранично.
— Ты совсем замёрз, — фыркнул Попов, стягивая с Серёжи куртку. Тот охотно подчинился, помогая себя раздеть.
Но стоило Ромке повесить куртку на крючок и закрыть входную дверь, Черкасов крепко обхватил его со спины, прижимая к себе. Горячее дыхание опалило шею, кончики волос щекотно прошлись по щекам.
— Я такой дурак… — вновь протянул он, прижимаясь ещё крепче, словно хотел срастись с Ромой.
Попов, впрочем, был бы не против. Черкасова не хотелось отпускать от себя. Только не теперь. Осторожно развернувшись в кольце любимых рук, он улыбнулся:
— Не дурак, а паникёр, — заметил Ромка и, пока Серёжа переваривал сказанное, легонько чмокнул его в губы. Правда, для этого пришлось подняться на носочки и едва не упасть, пошатнувшись, спасаясь только тем, что Сергей держал крепко, тоже не желал отпускать.