Все с удивлением или легким смешком поворачиваются ко мне, и в их глазах я вижу ехидство и неверие в мои силы, что распаляет гнев во мне все сильнее. Ну нельзя быть такими равнодушными, нельзя!!
— Ну что ж, — главный врач встает, показывая, что разговор закончен. — Организационные мероприятия возьму на себя. Следующее собрание состоится завтра. А за это время Наташа…Наталья Михайловна найдет спонсора. — он поворачивается ко мне, смеривая задумчивым взглядом с ног до головы, и я чувствую себя так, что хочется провалиться сквозь землю. И зачем я только высунулась?! — Правда ведь, Наталья Михайловна?!
Едва за Иваном закрывается дверь, я встаю с постели, несмотря на то, что ее мягкость и чистота манят, зовут в свои объятия. Но у меня реально нет времени на все это – следовать наставлениям врача. Все пройдет само, заживет как на собаке.
Отодвигаю систему, по которой текли витамины, или какое-то забористое лекарство, способное поднять и мертвого с того света, не то, что чуть-чуть раненного старого вояку, встаю на ноги. Немного кружится голова, но это мелочи. И не такое бывало.
— Алло, Дэн, брат, забери меня из клиники через пятнадцать минут, — даю распоряжение по телефону и оглядываюсь в поисках своей одежды. На мне из одежды только трусы, и я ненадолго задумываюсь о том, кто снял брюки, когда привез меня сюда. Неужели эта строптивая докторша? Представляю, как она бледнела и краснела, когда видела, каким мужским богатством обладают некоторые представители сильной половины человечества…
Однако одежды нигде нет. Ни куртки, ни брюк, ни ошметков рубашки. А это значит, что все мое оружие, спрятанное по разным тайным карманам, тоже находится, скорее всего, на рецепшене, у этой девчонки с большими глазами, похотливо пожирающими мое тело.
Телефон пиликает, принимая сообщение. Дэн. Приехал. Стоит у входа.
Ну что ж.
Не получилось у тебя, Иван, мать его, Павлович, удержать меня в стенах клиники, чтобы залечить раны до конца. Мне некогда приводить себя в порядок и ждать, пока затянутся раны, есть совсем другие планы, намного важнее, чем моя жизнь.
Открываю дверь и босиком выхожу в коридор. Тут же ловлю удивленный и негодующий взгляд какой-то женщины, явно неслучайного посетителя клиники, судя по спортивному костюму.
Хмыкаю, расправляю плечи, нагло улыбаюсь, замечая, как ее лицо становится пунцовым от смущения. Мне стесняться нечего. Качалка, постоянные тренировки с парнями на боксерском ринге, да и регулярные упражнения в постели со случайными девочками позволяют держать тело в форме. А повязка на груди, которая удерживает швы на месте, не давая крови хлестать Ниагарским водопадом, только добавляет брутальности и шарма. Женщинам нравятся плохие парни, это сто процентов, проверено на собственном опыте неоднократно.
Иду спокойно, не волнуясь по поводу мнения редких пациентов, удивленно провожающих мое тело возмущенными взглядами. Плевать.
— Амир Султанович! — только дохожу до выхода, окликает девчонка с рецепшена. Черт, совсем забыл, как ее зовут. Ее взгляд не такой удивленный – привыкла ко всему, даже к такому поведению в стенах клиники, однако она тоже обескуражена – с чего бы полуголому мужику сбегать из клиники? — Иван Павлович не разрешал вам вставать, вы еще не до конца восстановились!
Ага, сейчас бы еще наставления Ивана Павловича слушать! Особенно после того, как он мне промывал мозги целый час о том, что нужно поблагодарить за спасение моей жизни эту девчонку, новенького хирурга. Мол, справилась очень хорошо, сделала все и даже чуть больше, а ты ее выгонять собрался, обидел, да еще и нагрубил…
Да плевать!
— Где мои вещи? — спрашиваю быстро и грубо. Вижу за стеклянной дверью очертания Дэна – вышел из машины и курит, оперевшись о капот своей пятой точкой. Времени у меня немного, нужно скорее возвращаться в дом.
Она смотрит по сторонам, и в этот момент похожа на мышку-норушку. Убедившись, что никто не заглядывает к ней в стол, достаёт мое оружие, обмотанное в белое полотенце. Молодец, понимает, что перед камерами светиться не стоит. Понятное дело, что я сам лично потом потру все ненужное на видео, однако рисковать никогда не стоит зря. Сразу видно, что девчонка работает тут не первый год и понимает, что можно делать, а что - нельзя, что – говорить, а когда лучше промолчать. Не то, что эта докторша…Наташа…
Выхватываю все и поворачиваюсь, держа в руках свою официально не совсем разрешенную ношу.
— Вижу, вы уже совсем оправились после ранения, — ехидничает докторша, смеривая меня с ног до головы своим насмешливым взглядом. Губы искривлены в ухмылке, руки сложены на груди, подчеркивая и без того влекущие, совершенные формы.
— Вашими молитвами, — прохожу мимо и отвечаю ей таким же взглядом. Как будто шпаги схлестнулись на ринге, только звона не слышно. Несмотря на то, что она на высоких шпильках, а я перед ней почти полностью обнажен, смотрю сверху вниз, заставляя ее чувствовать себя букашкой – тронь, и раздавлю.
— Совсем себя не бережете, — слышу ее ехидство в спину. — Слава богу!
Она коротко смеется, а я, не оборачиваясь, показываю ей средний палец, что доставляет ей еще больше повода похихикать. Холодная ручка двери беспрекословно слушается, теплый летний вечерний воздух тут же опаляет кожу, прохладную после кондиционированного воздуха клиники.
— Вижу, курорт пошел тебе на пользу, — окидывает насмешливым взглядом мою голую фигуру Дэн.
— Молчи и дай ключи. Я поведу, — он тут же меняется в лице, закрывает рот, явно готовый к шуточкам по моему поводу, бросает ключи от тачки, которые я ловлю на лету. — Мою машину отгони в мойку, там все заляпано кровью. Пусть чистят языком, ясно?!
Дэн коротко кивает, а я сажусь на водительское сиденье. Сидеть голым на кожаном сиденье не очень комфортно, но у меня есть дела – нужно разобраться с этим шелудивым псом, что ранил меня в плечо со спины, и кое-что украл у моей семьи. То, что нужно скорее изъять, пока ее имидж, ее жизнь не разрушилась на корню…
Выжимаю педаль газа и оставляю озадаченного Дэна, постылую клинику и отчаянную и скорую на язык докторшу позади себя. У меня впереди дело, которое не терпит отлагательств…
Я выхожу в коридор и грузно сажусь на лавочку возле кабинета. В голове нет ни одной мысли, которая бы пронзила сейчас все мое существование, подсказала выход из сложившейся ситуации. Мне кажется, что стала ватой, белой, пустой. Дунь – и я улечу.
Возле соседнего кабинета стоит молодой врач с изящной модной бородкой, но преждевременной лысиной, белом халате и разговаривает по телефону. Он почёсывает свой подбородок, будто кот, и играет интонациями, так что я понимаю: он общается с девушкой, которая ему, возможно, нравится. Этот парень не входит в состав врачебного совета, и у него явно в голове нет таких огромных задач, проблем, как у меня.
Мне всегда казалось таким удивительным, таким нелепым и странным, что врачи легко могут переключиться от мира страданий и боли на повседневные заботы. Вот он передает данные анализов маленького ребенка. В котором черным по белому сказано: «Апластическая анемия в сверхтяжелой форме», попросту - рак крови, понимая, что показывает неразорвавшуюся бомбу, у которой уже выдернута чека. И этот же самый врач уже говорит, флиртуя, с кем-то на другом конце провода, и сомневается, и краснеет, и заискивает…
Но это и правильно: ведь он должен исцелять, а не множить постоянно печали и боль, боль и печаль.