В ее голосе слышны победные нотки. Она буквально упивается своей властью.
— Владелец совсем другой человек. Другое имя, фамилия, и фотография на сайте совсем другая. Этот мужчина в два раза старше тебя.
Мы с Иваном переглядываемся. Тоже мне, Шерлок Холмс в юбке. Но, с другой стороны, откуда ей знать все хитросплетения моей семьи. Моей практически настоящей семьи…
Усаживаюсь поудобнее, опираясь на вытянутые руки. И вдруг замечаю, как ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, увлеченно цепляется за мышцы, и осмотр из полупрофессионального за минуту становится чисто женским. В палате будто бы становится жарче, градус поднимается выше в считанные секунды. Забавно, так значит, вам, доктор, ничего человеческого не чуждо?
— Это все ерунда, — хмыкаю. — Как я скажу. Так и будет.
— Не в этот раз, — она разворачивается на каблуках и в мгновение ока покидает палату. Замерев у раскрытой двери, кидает зло в мою сторону, и во взгляде уже нет ничего мягкого и увлеченного. Только досада, ярость и гнев. — Не в этот раз, козел!
Зло печатаю шаг и вихрем несусь по коридору прочь из этой палаты, от этого странного мужчины. Нет, это же надо такое придумать: говорить моему начальнику о том, что меня нужно уволить. И когда? После того, как я провела довольно сложную операцию, спасла ему жизнь, перетащив на кровать и вовремя сделав все необходимые процедуры. Да если бы не я, то его уже везли бы в морг вперед ногами!
Поеживаюсь от неприятного чувства внутри. Конечно, чисто с эстетической точки зрения было бы жаль, если бы такой внушительный представитель генофонда нации, с буквально вылепленной из мрамора талантливым скульптором фигурой, огромными черными живыми глазами, обрамленными густыми ресницами, которым позавидовала бы первая красавица города, проникновенным голосом отправился в обитель мертвых, но…
После того, что я услышала в палате вместо благодарности за свой труд, нервы, мне хочется вернуться и самостоятельно отправить его кормить червей!
Это же надо такое придумать: «уволь ее». Да пошел ты, хам подъездный!
Нервно открываю свой кабинет и сажусь в мягкое кожаное кресло, которое немного остужает пыл своей прохладой и мягкостью. В кабинете вкусно пахнет хорошим кофе, и этот аромат тоже настраивает на мыль о том, что все – тлен, ерунда и не стоит моего королевского внимания.
— Наташа Михайловна, Наташа Михайловна, — открывает дверь Регина, девушка с рецепшена. — Там…
Тут же вскакиваю. Еще не привыкла к тому, что я не в университете, не на практике, и нужно вести себя с налетом этакого профессионального лоска. Да и когда к тебе забегают с таким взволнованным лицом, кажется, что объявили войну и нужно срочно начинать демобилизацию.
Впрочем, оказывается, так оно и есть…
— Там мальчика привезли, у него рак крови. Родители говорят, что наша клиника – последняя надежда. Иван Павлович собирает консилиум, поспешите.
Боже, рак крови. У ребенка. Сердце екает и замирает где-то в районе горла. Натужно сглатываю и думаю о том, что мир, все-таки несправедлив. Ну как можно допустить, чтобы малыши болели, причем так сильно и, возможно, неизлечимо?! Нет, на том свете кто-то точно все устроил не так, как нужно. Ведь ребенок еще даже не успел согрешить, запятнать свою чистую ангельскую душу, а уже приходится сталкиваться с ужасающей болью, сотрясающей все тело и душу.
Хмурюсь и нервно застегиваю пуговицы халата все до одной. Думаю о том, что нужно было еще и волосы привести в человеческий вид, но на это не остается времени. Придется всем членам врачебного совета клиники созерцать мой вид таким, какой он есть. С цветными прядями в длинных волосах, зеленой татуировкой на запястье.
Выдыхаю, прежде чем открыть дверь и войти в святая святых. Вхожу и коротко улыбаюсь всем присутствующим. Врачебный совет проходит впервые со мной, но я знаю, что почти все специалисты, которые работают в клинике, негативно настроены ко мне. Кому-то не нравится мой молодой возраст, кому-то – внешний вид, а кому-то и длинный язык. Но что поделать. Никому угодить нельзя, тем более мне. А я к такой реакции уже привыкла, пройдя интернатуру.
— Наконец, все в сборе, — буквально следом за мной в кабинет влетает, словно на реактивной тяге, главный хирург, по совместительству главный врач всей этой дорогостоящей богадельни. Он зыркает в мою сторону глазами, и я тут же плюхаюсь на свободное место, чтобы не заставлять себя ждать.
Иван Павлович раскладывает документы на столе, и не заставляет себя ждать. Это мне в нем нравится: все четко, грамотно, по делу. не растекается мыслями по древу, не заставляет ждать. Коротко вздыхаю: черт, с ним у меня так много общего! Может быть, однажды, он заметит, и…
— Сегодня в нашу клинику поступила одна семья, — докладывает он. — Ребенок трех лет. Рак крови. Обнаружили недавно. Что скажете?
После небольшого затишья начинается обсуждение. Я не принимаю участие в разговоре, просто читаю пакет документов по больному, который раздали всем врачам клиники. Обсуждать тут нечего, они и сами это понимают. Нужны донорские клетки, и достать их оперативно можно либо за очень большие деньги в России, либо с помощью хороших связей в Америке. Зарубежный банк даже был бы предпочтительнее, потому что там выбор биоматериала выше, лучше, разнообразнее. Да и доставка очень хорошо налажена, вопросов бы не возникло, как и проблем с транспортировкой.
Иван Павлович поглядывает в мою сторону неодобрительно. Наверное, мне нужно сказать что-то, высказать свое мнение, но я молчу. Предложения, которые выдвигают врачи на основе семейной карты маленького пациента, верные, правильные. Но все они очень долговременные, требуют длительного времени. А решать и действовать, я считаю, нужно скорее. Да я вообще всегда за быстрые поступки и слова, что говорить. А тут тем более.
Смотрю на фотографию улыбчивого малыша со светлыми волосами, и невольно отвечаю на его искреннюю, открытую улыбку. Остаться равнодушной к такому яркому солнышку, даже на фотографии, невозможно. Если бы он сейчас вдруг вошел в кабинет и приказал отдать весь шоколад, который я прячу в шкафу, не задумываясь отдала бы ему все свои сладкие сокровища.
— Наташа…Михайловна! — вдруг пронзает мои мысли резкий звук голоса главного врача. — А у вас какое мнение?
После небольшой паузы поднимаю на него взгляд. Иван Павлович, сложив руки в замок на подбородке, внимательно смотрит на меня, а в глазах плещется какая-то скрытая мысль, разгадать которую здесь и сейчас невозможно. Он будто бы находится здесь, с нами, и в то же время отсутствует, и это немного удивляет.
— А что говорить, — медленно начинаю я. — Нужны донорские клетки. Из банка в России или в Америке.
— Мы же говорили об этом только что, — хмыкает педиатр Инесса Львовна, качая головой со своей налакированной старомодной прической. — Семья не имеет средств, чтобы расплатиться. Зачем они вообще пришли сюда? Им нужно ехать в другое место. Мы им не поможем.
Иван Павлович медленно переводит взгляд на меня, а я сжимаю зубы и вскакиваю.
— Думаю, тут найдутся деньги, чтобы поднять на ноги ребенка!