Калвер хитро прищурился и ответил:
— А это чтобы ты потом не отказался!
— А я и не собирался! Только оставь мне свой телефон, я подумаю над тем, что и в каком объеме должно быть в программе, чтобы было интересно людям, и перезвоню на днях. Это такая же задача для ума, как и найти место, где держат похищенных девушек, не так ли?
— Люблю, когда мне говорят такое! — И он дал Джону старомодную визитную карточку.
Опустив стекло в машине, Джон наслаждался вечерней прохладой. Ехал он медленно, и напряжение этого долгого дня постепенно отпускало, когда он сидел за рулём. Ему даже стало жаль, когда поездка закончилась, — он увидел въезд на стоянку возле своего дома. И тут же на губах появилась улыбка — с противоположной стороны улицы показалась знакомая красная машина. Видимо, Саманта всё же смотрела передачу у себя на работе, и поехала домой сразу после её окончания. От Дворца правосудия расстояние было больше, чем от телестудии, и, судя по скорости, с которой она летела по улице, девушка хотела успеть первой.
Не сговариваясь, они пошли каждый от своей машины к уже знакомому кафе, — это стало для них уже почти традицией. А вот взгляд официанта на Джона был чем-то новым. А Саманта прямо в дверях сказала:
— Ну, привет, телезвезда! — И они вместе пошли к любимому столику.
— Ну, хоть для тебя, может, я не буду прежде всего звездой? — спросил Джон. — Я — тот же, какой и был…
— Конечно! Это я шучу! Кстати, мэр должен быть тебе на всю жизнь благодарен. Еще никто так за один день престиж мэрии не поднимал! Как там у вас, кроме телевидения?
Джон рассказал последние новости, в том числе и о расследовании насчёт шин, — все равно, если мэр решит обратиться в полицию, возможно, Саманте придется со стороны прокуратуры всем этим заниматься.
— А у нас тоже новости! — сказала она. — Мой начальник, — помнишь, я говорила, что он не верил мне, и отправил в качестве наказания к родителям Марианны? — так вот, он срочно ушел в отставку. И угадай, кого наш городской прокурор назначил на его место? — Улыбка украсила ее лицо.
— И думать не надо! И это только справедливо! — убеждённо ответил Джон.
— Да, я теперь — самый молодой за всю историю города заместитель прокурора! Причём с большим отрывом. И только третья после Великого Пожара женщина на этом посту. И все это — благодаря тебе
— Ну, а что там с делом? Есть продвижение?
— А сейчас особого продвижения и не будет. Если только мистер Барр не найдёт других жертв, точнее, их тела… Найти кого-то ещё живыми мы не рассчитываем. Кстати, ты не можешь вычислить и это?
— Нет. — Джон пожал плечами. — Это могут сказать только братья, если, конечно, захотят. Потому что с телами они могли делать что угодно — может, прятали под землёй где-то рядом с заброшенным участком, а может, вывозили на катере, привязывали камни и топили в водохранилище…
— Но они, конечно, об этом — ни слова. Ничего не признают, кроме похищения Марианны и Люции. Но мистер Барр продолжает искать. А адвокаты братьев продолжают готовить соглашение. Если ничего нового не найдем, тогда на сделку появятся шансы. От этого будет зависеть, будет ли процесс, придется тебе выступать в суде как свидетелю. Если соглашение будет достигнуто, и братья признают свою вину, потребности в этом не будет, — объяснила Саманта. — Кстати, у нас есть ещё один арестованный, и тут ты тоже был прав. Его, правда, отпустили под залог.
— А ну, давай угадаю! Отпустили под залог, потому что он несовершеннолетний. Это — парень Марианны, да?
— Всё-то ты знаешь! — Взгляд девушки, направленный на Джона, был полон восхищения. Это было приятно. — Да, он оказался племянником братьев, сыном их старшей сестры. Как уж он узнал о том, чем они занимаются — неизвестно, но решил воспользоваться этим, когда захотел избавиться Марианны. Она ему, видите ли, «надоела»! А может, и оскорбила чем-то, потому что он решил ей отомстить…
— И специально поссорился с ней, чтобы она поехала купаться в известное всем место, и сказал братьям, где и что она будет после ссоры делать?
— Да, но он тоже ещё тот мерзавец… За эту, с позволения сказать, услугу он требовал, чтобы ему разрешили… развлечься с будущими жертвами. То есть, он очень хорошо понимал, что братья не остановятся. И хотел присоединиться к ним. В банде намечалось молодое пополнение…
— Ужас и мерзость! — сказал Джон.
— И его, в силу возраста, даже нельзя будет посадить пожизненно, — покачала головой Саманта. — Таков у нас закон… Вообще, такие дела, как это, могут внушить отвращение к людям. Но тем важнее моя работа…
— А как дела у девушек? — Джон решил перевести разговор на другое.
— В Марианны — плохо. Что там с ней делали, — подумать страшно, но, кроме обычных медицинских проблем, дополненных последствиями обезвоживания, у неё серьезно пострадала и психика. Она до сих пор не подпускает к себе ни одного мужчину, и у нее постоянный бред. Она рассказывает, что ее насиловали люди, которых она видела по телевизору. И постоянно вспоминает «железную ногу»…
— А что это?
— А, ты не знаешь… Я когда-то, — давно… — встречалась с одним парнем из мэрии. И он рассказывал, что у комиссара Белла нет левой ноги ниже колена. Он скрывает это, ходит на протезе, и об этом знают только несколько близких к нему людей. Якобы это был какой-то несчастный случай, в молодости.
— Так он связан с этоим делом теснее, чем казалось? — Джон положил вилку и нож и задумался.
— Мы так не считаем. — Саманта пожала плечами. — В любом случае, мы не могли бы никогда предъявить обвинение только на показаниях явно душевно нездорового человека… Но и других доказательств у нас нет. И вряд ли столько известных людей могли бы принимать в этом участие. Поэтому мы думаем, что причина таких слов — всё же болезнь. А что касается «железной ноги», то эти слова девочка могла услышать от Десмонда. Он тайну своего шефа наверняка уж знал. Может, и называл его так в разговоре с братьями, а Марианна услышала это. Они не считали нужным сдерживаться в её присутствии, ведь живой она не должна была оттуда выйти. — Во взгляде Джона читался скепсис, но он ничего не сказал, а Саманта никак на это не реагировала. — В любом случае, вещественных доказательств, которые можно было бы к кому привязать, не нашли, ты там никого не видел вообще, а Люция видела только всех трёх братьев. Племянника, кстати, не видела, видимо, братья его обманули, и ничего о ней не сказали.
— А у нее как дела?