— У меня есть к вам вопрос, раз вы уже здесь, — сказал Джон. — Вот вы поставили мне полицейское радио в машину. Иногда в дороге слушаю, как переговариваются полицейские, знаю, где и что в городе произошло. Бывает интересно. Особенно, если в этом городе никогда не жил… Но сам аппарат натолкнул меня на мысль… А почему у нас нет больше никакого радио? Ни радиостанций, даже телевидение — только по проводам. Хотя тянуть их в отдаленные дома, как электричество, — сложно и дорого. И нет мобильных телефонов, всего того, что было до катастрофы. Если у нас есть радио, если у нас есть телевизоры, какие-никакие компьютеры, — можно было бы сделать и все остальное. Но этого не делают. А почему?
Мистер Барр мгновенно стал серьезным. Он смотрел Джону в глаза.
— По той же причине, по которой мы не поднимаемся в воздух. Думаешь, мы не могли бы построить или отремонтировать, — как делаем с автомобилями, — летательные аппараты? Знаешь, как нашей полиции пригодился бы вертолёт?!
— Значит, это не случайность? Есть весомая причина? Кстати, вы говорите, что мы не поднимаемся в воздух, но я видел там что-то, что точно не было птицами…
— Конечно! Хотя мы и The Only City, на самом деле, мы не одни под этим небом. Тебе никто не сказал этого? Да, мы единственная община, которая отказалась от эвакуации во время Великого Пожара. Мы пережили холодные годы, и теперь мы здесь, а не в ваших корпусах. И мы рады этому. Мы сохранили остатки той жизни, и даже законы, — их никто не отменял. Но в Корпуса эвакуировались ли не все. Это было для обычных людей. Но кто тогда построил Корпуса? Кто это финансировал? Самые богатые люди. Несколько сотен семей. Они говорили, что чувствуют свою ответственность, что они спасают человечество во время катастрофы. И они, действительно, сделали это, — они построили Корпуса, которые вместили почти всех. Но сами они не пошли туда. Нет, они эвакуировались, но в свои собственные, построенные для них, убежища. А потом, когда прошли холодные годы, — покинули их. И стали жить под небом. Они получили в свое распоряжение почти всю планету — без других людей, без государств… Они построили себе жилье в лучших, бывших курортных, местах. Как и в ваших корпусах, им не нужно работать, все необходимое им обеспечивают роботы. Правда, я не знаю, как можно жить так. Вот проснулся ты утром, и что будешь делать целый день..? Путешествовать для удовольствия по заброшенному Парижу, бывшему Лондону, развалинам Москвы, по тому, что осталось от Токио, камням на месте Иерусалима..? Но они решили именно так. Они, как мы когда-то слышали, построили в себя этакий аналог Древнего Рима, только с работами вместо рабов. Кстати, ты можешь видеть именно их аппараты в воздухе. Мы не пересекаемся с ними, но они летают над нами, когда их маршруты проходят над этими местами. У них несколько колоний в разных частях Земли, вот они и летают между ними. Нечасто. Их, когда они вышли из своих убежищ, было тысяч десять человек — этих бывших богачей вместе с теми, без кого они не могли обходиться, от личных слуг до врачей. Никто у нас не знает, сколько их сейчас, и где они живут. Вряд ли их теперь больше, чем нас. Но мы понимаем, что техника у них значительно совершеннее нашей. Они контролируют воздух, они контролируют эфир. Поэтому мы стараемся им не мешать, например, радио пользуемся только там, где без этого никак. В полиции и на воде. Наверное, ты видел аппаратуру и на судах. Если не вмешиваться там, где все контролируют они, — нас не тронут. По крайней мере, вроде бы в начале была такая негласная договорённость. Но мы понимаем, что они могут о ней забыть. Если они захотят уничтожить нас, или закрыть в ваших корпусах, — мы будем биться за свою жизнь и свою свободу. — Голос мистера Барра стал жестким. Эта речь была самая длинная из всех, что Джон когда-либо слышал от него. — Это одна из причин, почему у нас все имеют оружие и умеют пользоваться им. И поэтому у нас есть национальная гвардия, — ты видел, наверно, по дороге базу, когда ездил в рыбный порт.
— Я понял. Надо обдумать это. — Джон был потрясён. Он не мог даже подумать о таком, а здесь, в городе, наверно, об этом знали все. И все думали, как мистер Барр. По крайней мере, он ни разу не слышал, чтобы кто-то обсуждал это. Выходит, все думали одинаково. — А откуда вы знаете, что я ездил именно ы рыбный порт?
— У нас же небольшой город! Теперь небольшой. Или все еще небольшой. — Барр грустно улыбнулся. — А это значит, что у нас все знают всё обо всех. И что ты туда ездил, и там тебе намекали на подкуп. И что ты как будто не понял. Те, кому надо, обо всём знают, и думают, что будет дальше. О вас с Самми, кстати, тоже уже знают. Так что… счастья вам. Самми этого достойна… А я поехал искать, у кого обожжены пальцы. — Он забрал папку с документами и вышел. В кабинет вернулся Лайонел.
— Я уже разобрался с этими документами, сэр, пока вы были заняты. Вот, смотрите.
Джон поморщился, подумав, сколько времени ему приходится тратить на бюрократические проблемы вместо инженерных. Однако так велись здесь дела; Саманта рассказывала о своей работе то же самое. Хорошо хоть, что значительную часть канцелярских дел можно было переложить на помощников, у которых в этом больше опыта.
— Вы всё правильно сделали, Лайонел, — сказал он. — Отдайте это Аманде, пусть она отправит тому комиссару, который запрашивал эту информацию. Что-нибудь ещё?
— А можно… личный вопрос, сэр?
— Я вас слушаю. — Джон посмотрел на помощника с удивлением: это впервые тот сказал что-то, не связанное непосредственно с работой.
— Вы же жили в Великой Серой Зоне, верно, сэр? И, говорят, оказались у нас… не совсем по своей воле, не так ли?
— Да, всё верно. Но знаете, я считаю, что мне повезло, для меня жизнь здесь лучше. И я уже знаю, что не собираюсь возвращаться назад, даже когда будет такая возможность. — Джону показалось, что Лайонел хочет выяснить его дальнейшие планы, возможно, с точки зрения собственной карьеры. Но тот спросил о другом:
— А вам не жаль тех, кто остался там? Разве это справедливо по отношению к ним? Они же не знают, что вокруг есть целый мир, они, вероятно, никогда не увидят неба…
Джон некоторое время молча смотрел на него.
— Вы задали сложный вопрос, Лайонел. С вашей точки зрения это так, и с моей тоже. Но люди, которые живут там, не похожи на вас. А я оказался здесь ещё и потому, что, хотя родился там, но оказался непохожим на них. — Он помолчал. — Все, с кем я общался там, считали свое существование вполне приемлемым. Что-то не припомню, чтобы слышал от кого, чтобы он хотел жить так, как жили до катастрофы. Хотя все читали и смотрели фильмы о той жизни… Я не уверен, Лайонел, что большинство из них, если окажутся в этом мире, будут знать, что делать с этим миром и с собой в нём. Я не уверен, что большинство будет радоваться свободе, если потеряет безусловный доход. Поэтому я не уверен, что надо жалеть их. И что есть справедливость в отношении таких людей, — тоже надо еще подумать. У меня нет ответа на ваш вопрос.
7. Падение
— Кстати, как ты относишься к пещерам? — спросила Саманта утром.
— Если честно, они мне неинтересны. Я теперь предпочитаю оставаться под небом…
— Понимаю. — Она помолчала. — Небо — это прекрасно…
— Ты даже не представляешь, насколько! Чтобы понять, надо жить без него. А потом — найти…
— Наверно, ты прав, Джон. Мы не ценим то, что имеем.
— А почему ты спросила?
— А тут недалеко нашли пещеру. Друзья хотели исследовать ее, и меня приглашали. Правда, еще неизвестно, когда. К этому надо серьезно готовиться. Ты не хочешь поехать?
— Нет. Извини но нет…
— А ты не будешь против, если я поеду одна? Точнее, с компанией, которой это интересно.
— Конечно, нет! Если тебе это в радость… Я и не знал, что ты занимаешься такими вещами!
— Ага! — Саманта рассмеялась. — Я вообще еще та экстремалка! А ты разве не знал? Кстати, Дед знает о нас.
— По-моему, весь город уже знает, — улыбнулся Джон. — И что он сказал?