Это всего лишь три частных случая. Никто не знает о том, сколько подобного приключилось со мной за все эти годы. Много. Слишком много для того, чтобы можно было сосчитать по пальцам обеих рук. Слишком много для того, чтобы источник моего альтруизма не начал меркнуть, всё стремительнее с каждым новым прожитым днём.
Я начала замечать, что людей раздражает моя безразличная мина. Их начинает раздражать то, что я не стремлюсь всеми силами помочь, спасти, поддержать. Их раздражает то, что я торгуюсь. Они называют меня чудовищем, желающим лишь нажиться на чужом горе. Они хотят видеть меня всё той же доброй и наивной девочкой, для которой честь стоит превыше материальных благ. Они хотят от меня того, что я уже пыталась им дать. Но если они не оценили этого жеста тогда… Что изменится сейчас? Это как наступать на грабли, что уже оставили синяк на лбу. Я наступала, я зарабатывала синяки. Но в один момент я оказалась выше того, чтобы вновь повторить свою ошибку.
Я научилась отказывать. Я научилась быть расчётливой. Я научилась держать голову холодной и никогда не совершать широких жестов. Я научилась тому, что порой ради торжества добра приходится творить и зло. Я поняла, что не каждый способен разглядеть, ради чего я творю это зло. Не каждый способен понять, что оно совершается во благо. Зато многие готовы сходу обвинить меня в том, в чём я не повинна. Заклеймить меня монстром в человеческом обличье. Люди никогда ничему не учатся…
Почему я связалась с криминальной изнанкой? Она показалась мне… Честной. Фальши и обмана там было, на удивление, намного меньше. Цели были яснее. Появились свои правила. Всегда удобнее играть по правилам, нежели ломать голову, гадая, справедлив ли будет тот или иной поступок. Я делала работу, к которой уже была привычна, но обвести вокруг пальца меня практически уже никто не пытался.
Я давала волю всему злу, что скопилось внутри меня. Я давала полный карт-бланш всем порокам, что притаились внутри моей души, терпеливо ожидая своего часа. Я чувствовала, что я… Ожила. Впервые я почувствовала себя полностью свободной. Я ковала свою судьбу так, как мне вздумается, и ничьё мнение не было для меня преградой. Я не сдерживалась.
Я нашла спасительный луч света в человеке, который был максимально далёк от цивилизации и укладов, в которых выросла я сама. Там, на далёком полуострове, в дикарях больше благородства и человечности, чем в десятке тех, кого я знала тут.
А потом ты нашла меня. Меня обвинили в сотне смертных грехов на твоих глазах. Ты презрительно посмотрела на меня, назвав убийцей. Но ты не могла знать, почему я убивала. Ты не могла знать, что я до сих пор считаю жизнь самой высшей ценностью, которая только есть у человека, и что лишать его жизни без причины — невероятное кощунство и зверство. Я не виню тебя за это, и я не хочу, чтобы эта речь печалила твоё сердце. Я хочу, чтобы ты поняла — за все эти годы я устала давать поблажки.
Всё это — правда. Как правда и то, что в конечном счёте страдания других способствовали моим собственным. Делая зло другим, я получала его в ответ. Но я уже делала добро, которое возвращалось точно таким же злом. Так и в чём же тогда разница?
Твои слова тогда натолкнули меня на мысль, от которой я пыталась сбежать уже очень давно. На мысль о том, что, возможно, стоит дать ещё один шанс самой себе и окружающим. Что стоит попробовать стереть всё это и начать жизнь с чистого листа. Если не ради других, то хотя бы ради себя. Но это не возводит меня в ранг рыцаря-альтруиста. Я всё та же, что и тогда. Я убиваю без пощады, без колебаний и без сожалений. Только вот… Во имя чего я буду убивать теперь? Уже не ради себя и своего достатка. Я буду убивать во имя светлого будущего, ради прекрасной картины, что поселилась в наших головах.
Я не могу осуждать тебя. Потому что я как никто понимаю тебя. Ты — самый близкий мне человек из всех, что я только могла найти. Я чувствую твою боль. Чувствую разочарование. Чувствую злость, чувствую, как осознание несправедливости поглощает тебя. И я разделяю всё это вместе с тобой. Я хочу, чтобы ты знала, что ты не одна. Я не в том наивном возрасте, когда можно давать обещания любви до гроба, наивно полагая, что всё так и случится. Но… Я бы хотела пообещать, что я буду рядом с тобой столько, сколько тебе будет необходимо. Потому что я хочу этого…
Прижавшись друг к другу, девушки долгое время сидели в тишине. Лилит поведала так много, что уже и не знала, что ещё можно добавить к сказанному. А Ева не рискнула перебивать это откровение души. Она думала над тем, что знала Лилит в куда меньшей степени, чем ей казалось изначально.
Лилит чувствовала, что этот визит изменил Еву. Он послужил отправной точкой. Графиня уже никогда не будет такой же, как прежде. Существуют в жизни ключевые моменты, которые меняют нас окончательно и бесповоротно. И столь внезапно, что мы не всегда бываем готовы к таким изменениям.
Остаётся лишь принять это и жить дальше.
— И я хочу этого… — прошептала Ева, сильнее сжав в своих руках свою телохранительницу. — И меня не волнуют чужие возражения. Больше нет.
Спустя некоторое время кортеж прибыл к массивным воротам родовой резиденции Дэдай, и те начали медленно подниматься вверх, движимые тяжёлыми противовесами и волей смотрителя. Раздался вздох, принадлежащий Штирну и несущий в себе нотки облегчения. Поездка в графство Ираль завершилась без каких-либо неприятностей, если, конечно, не считать таковыми пустую трату сил, времени, денег и нервов.
Больше всего Еве сейчас хотелось смыть с себя то самое общество, в котором она побывала. Лилит хотелось того же. Для этого в их распоряжении были чудесные купальни, вода которых могла не только омывать тела, но и дарить им отдых, успокаивая рассудок.
— Ммм, — протянула светлая, пока за руку тянула за собой по слабо освещённым коридорам своего поместья Лилит, не желая расставаться с ней ни на мгновение, — Как же хорошо, когда есть, куда вернуться и где отдохнуть после подобного ужаса.
— Как хорошо, когда есть, с кем, — рассмеялась та в ответ. — Страшно представить, что случилось бы, останься мы в том цирке ещё на пару часов.
— Мне определённо понадобился бы повторный курс ментальной терапии у моего наставника. Конечно, если бы я нашла в себе силы не срубить голову Лиагилю каким-нибудь первым попавшимся на глаза клинком, — Ева чуть заметно улыбнулась, нарисовав в своей голове эту милую сердцу картину. — Меня часто спрашивают, почему я не собираю званые ужины, куда можно было бы пригласить местных власть и богатство имущих для обсуждения насущных вопросов и приятного времяпрепровождения. Думаю, ты уж точно теперь не задашь мне подобного вопроса. Куда охотней я бы просто выбросила эти деньги в колодец или лучше пустила бы на увеличение жалованья своим людям, чтобы не пропали зря.
Огромный родовой замок Дэдай, выглядел этим поздним вечером чересчур пустынно. Настолько пустынным Лилит его ещё никогда не видела — обычно по дороге куда-нибудь, будь то обеденный зал или даже уборная, она постоянно натыкалась на целую кучу людей, которых толком даже и не знала, а некоторых и вовсе видела впервые. И происходили эти столкновения вне зависимости от того, утро было на дворе, день или вечер.
— А куда все подевались?
— В смысле? — Ева не сразу поняла сути вопроса.
— В том смысле, что во дворце никого нет.
— Ах, ты об этом. Отец и мать уехали в столицу, прихватив с собой половину наших слуг. Им нужно решить кое-какие проблемы, касающиеся нашего семейного бизнеса. Деньги сами себя не сделают, а в нашем случае это заключения договоров о постройке новых кораблей, — ответила графиня слегка деловитым тоном, больше присущим какому-нибудь официальному собранию. — Люцифер, например, занят на испытательном полигоне, а когда он чем-то увлечён, то способен на весьма занимательные поступки вроде ночёвки в стоге сена неподалёку от макета. Хотя это наша с ним общая черта. Я также временно взвалила на его плечи переговоры с культистами и поставщиками, чтобы хотя бы немного расслабиться, поэтому посторонних гостей тут и вовсе не осталось. Жаль, что вопрос с древесиной мимо пролетел, но ничего — завтра с утра черкану Люцу письмецо, чтобы позаботился об этом сам. Уж лучше мы немного переплатим этим падальщикам, нежели я снова буду вынуждена искать кого-то самостоятельно. А к чему ты спрашиваешь? — она повернула голову в сторону своей протеже.
— Переживаю по поводу того, насколько громко мы звучим по ночам, — честно ответила дезертирша, заставив Еву звонко рассмеяться.
— Вот как, значит. Заботишься о моём образе, Лилит? Очень мило с твоей стороны.
— Я ведь уже говорила, что ценю твою честь не меньше собственной. К подобному союзу у окружающих явно может возникнуть несколько… Предвзятое отношение.
— Может, — согласилась графиня. — Но только не здесь. Здесь мы с тобой находимся в частных владениях моей семьи, и максимум, на который ты можешь рассчитывать, это реакция, схожая с реакцией моего брата. Конечно, я не советовала бы тебе зажимать меня в общих коридорах, но в целом…
— Поняла.
За разговорами девушки добрались до купален, обнажившись и радостно погрузившись в вечно тёплую воду, разбавленную ароматами масел и белоснежной пеной.