— Вы утверждали, что мы знакомы… — начала Ева, внимательно разглядывая Лилит, словно дорогое кольцо в ювелирной лавке.
— Да, утверждала. Поэтому можно на ты. Рамки иерархической лестницы, которые существовали в АБМ, для меня теперь ничего не значат, — Лилит распилила ножом крупный кусок мяса, но помедлила с тем, чтобы начать трапезу. Она отставила тарелку в сторону. — Ты можешь меня не помнить, но я хорошо помню тебя, — её глаза вдруг ярко сверкнули, потухнув также быстро.
Первого предложения из уст тёмной хватило, чтобы Ева догадалась. В одночасье приветливая улыбка сменилась напряжённой линией стиснутых губ, а глаза приобрели хищный прищур. Теперь она уже не просто разглядывала свою собеседницу, а жадно вырывала каждый доступный клочок информации, дабы потом, в случае чего, успешно использовать против дезертира.
Внутри Лилит нескрываемо вспыхнул огонёк заинтересованности. Ева Дэдай ещё очень давно запомнилась ей тем, что умела создавать у собеседника при тесном контакте некое странное чувство доверия и преданности. Ей будто хотелось угодить. Будто хотелось завоевать её расположение и уважение. И даже сейчас, когда это давно уже не надо, Лилит подсознательно хотелось ей понравиться, хотя она не делала для этого ровным счётом ничего особенного.
— Думаю, о моей специализации догадаешься сама, — девушка акцентировала внимание Евы на своей руке — из перчатки с обрезанными пальцами виднелись острые чёрные когти. Лилит демонстративно осмотрела свой маникюр. — А также сможешь вспомнить о том, что из нашей ячейки, которая фактически была одной из самых первых полноценно сформированных ячеек академии, пять лет назад пропало двое участников при загадочных и невыясненных обстоятельствах. Лилит и Касарсис Регест, — тон её стал тяжёлым и горьким. Она не ожидала, что вновь произнести это имя будет настолько сложно. — Одну из пропавших тебе только что довелось повстречать. Поздравляю.
Она замолкла окончательно. Не хотелось больше вообще ничего говорить. Чувствовала себя полной дурой, потому что под влиянием алкоголя ворошить события минувших лет было абсолютно идиотской затеей. Внезапно захотелось зарыдать, уткнувшись Еве в плечо. Это было бы не менее глупо, но во всяком случае этого хотелось искренне. Сжав остатки воли в кулак, Лилит глубоко вдохнула, молча отсчитала до трёх и выдохнула. Вроде бы отпустило.
Договорить своей собеседнице Ева охотно позволила, внимательно выслушав и тщательно взвесив каждое слово. Устало выдохнув, светлая бросила лишённый любопытства взгляд на зашумевших пьяниц, ранее готовых устроить настоящую потасовку, теперь же весело выпивающих; взгляд с немым приказом заткнуться. Графиня пожала плечами. Она определённо вспомнила Лилит, пусть и не без помощи неё самой. С осознанием всей плачевности этой ситуации пришло некоторое подобие веселья, вырвавшегося наружу в виде сдавленного, излишне нервного смешка. Насмешка над собственной беспомощностью.
— Вот как… — почти что прошептала Ева, не сводя глаз со своей собеседницы.
В голове всё ещё не укладывался тот факт, что лояльный боевой маг мог опуститься до подобного. Стать именитым преступником-головорезом, путешествовать в компании мужчины, больше напоминающего прибрежную скалу, нежели живое существо. Внутри Евы созревало неприятное чувство вины за произошедшее. Вызванное не столько осознанием такого падения, сколько почти уже выветрившимися из головы воспоминаниями.
— Некогда член элитного боевого подразделения, а ныне… Обыкновенный разбойник и убийца, — с неким сожалением констатировала графиня. — А Касарсис?
Ева прекрасно знала ответ, на этот вопрос. Точнее не так, она догадывалась, что дни некогда пропавшего без вести чародея, упоминание которого едва не выбило Лилит из колеи, наверняка уже сочтены. Она спросила с целью нанести этим болезненный укол самой Лилит. С целью потешить доселе неизвестное графине чувство.
— Когда встретишься с ним в Последних Покоях, то сможешь побеседовать, — прошипела тёмная, а глаза её намного ярче прежнего полыхнули огнём. Она прекрасно понимала, что всё и так угадывалось по её реакции. Вопрос о Касарсисе был излишним, и Ева задала его именно поэтому. Укол в обмен на укол, Лилит тоже не была ангелом, но хотя бы не била ниже пояса.
Лилит не боялась рассказывать свою историю так открыто. Что сможет сделать Ева, узнав о её дезертирстве? Пожурит пальчиком? Прочитает лекцию? Она могла бы. Да только не более этого. Взывать к морали было уже слишком поздно, и если Дэдай собиралась — напрасно. Мораль давно уже была утрачена.
— Каково это, быть свободной? — внезапно вырвалось из уст Евы, словно залп тенийских пушек. Сперва не поверив собственным словам, графиня застыла, пытаясь найти их источник, прекрасно зная, что подобные размышления заведут её в непреодолимый тупик. Тупик, выстроенный её верностью действующей короне и способный остановить любые сомнения, посеянные недавними событиями. Теперь она продолжала говорить с интонацией обессиленного утопающего, давно смирившегося со своей судьбой, но не отказавшегося бы от внезапного чуда. — Как чувствуют себя люди, сбросившие чужие оковы? — медленно моргнув, Ева ещё сильнее сжала губы. — Начинают зарабатывать себе репутацию отпетого головореза и пытаются утопить свои проблемы в дешёвом пойле? — она кивнула в сторону своей кружки с нетронутой выпивкой, после чего толкнула её в сторону спутника Лилит, предоставляя тому возможность решить дальнейшую судьбу этого напитка. — Теряют всякую цель, становясь скитальцами, преследующими только низменные удовольствия?
Почувствовав на себе пристальный взор Штирна, графиня улыбнулась ему через плечо, дав понять, что ситуация под контролем, забыв о том факте, что её собственное лицо сейчас выглядит просто жалко. — Не прими это за простую насмешку, — заявила она, — мне действительно интересно.
— Каково быть свободной? — повторила за ней тёмная, немного успокоившись. — Быть свободной — хорошо. Понимать, что тебя не сдерживают обязательства и рамки — хорошо. Знать, что ты ничем и никому не обязана — хорошо. Спрашиваешь оттого, что сама никогда не была свободной? Любопытно? Свобода не подразумевает обязательный выбор роли антагониста. Но не тебе судить меня за мой выбор. Не тебе, девочке, взращённой в богатстве и славе. Ты никогда не теряла того, что потеряла я. А я никогда не имела того, что досталось тебе просто так, по праву рождения. Поэтому в следующий раз, когда ты надумаешь учить меня, как правильно жить и начнёшь рассказывать про низменность, то можешь…
— То могу пойти куда подальше, да? — закончила за Лилит Ева, изобразив насмешливую улыбку, словно бросая тёмной вызов. — Низкого же ты обо мне мнения, если думаешь, что я собиралась тебя осуждать. Вовсе нет. Я же сказала, что мне просто любопытно, — задумавшись, она быстро добавила, — Пусть я и не одобряю твоих «подвигов».
Лилит могла бы нагрубить, и в целом очень даже хотела это сделать, но не позволил какой-то внутренний моральный барьер. Ева была никем для неё, во всяком случае — сейчас. Но когда-то… Когда-то она о подобном даже не посмела бы и подумать. Когда-то она ею восхищалась. По-честному, без зависти. Лилит взяла слово.
— Прости. Настроение у меня ни к чёрту, чтобы вести диалог в такой манере. Но ты продолжай, обвини меня в случившемся. Расскажи мне о том, насколько плоха и неправильна моя жизнь. Расскажи о том, насколько она бессмысленна. А потом расскажешь о себе, и о том, насколько наделена глубинным смыслом твоя. Насколько греет душу золото и богатые дворцы. Титулы. Насколько здорово и хорошо жить в клетке, пусть и сидя на самой верхней жёрдочке.
Сравнение жизни боевых магов с птичьей клеткой пришло к Лилит ещё во времена обучения в АБМ. Уже тогда практикующиеся маги знали о своей дальнейшей судьбе, знали о своих обязательствах, знали обо всём, что им предстоит. Они были могущественны и сильны. Но никогда не были свободны. Они были обречены всю свою жизнь положить на службу, в противном случае становясь гонимыми законом беглецами. Заманивать юные и одарённые умы в эту ловушку у Империи получалось просто великолепно.
Агудар в разговор девушек не вмешивался. Принял кружку от Евы, осушил, поставил обратно на стол. Спасибо не сказал. Вообще ничего не сказал. О чём он думал? Сказать было сложно. Он понимал примерно восемьдесят процентов сказанного, поэтому знал, кто сейчас сидит перед ними. И знал, о чём идёт разговор. Просто ему было совершенно нечего добавить — его это совершенно не касалось.
— Поздравляю с победой. Я наслышана о том, кто командовал, — внезапно переключилась Лилит. — Не сомневаюсь, что встретили тебя в Лодане очень благосклонно. Все, кроме одной сучки, которую ты повстречала в отдалённой таверне. Но вряд ли это повод расстраиваться. Вряд ли я — достаточная причина для того, чтобы омрачить твою радость. Что дальше? Ещё более значимый титул? Ещё более высокий пост? Есть ли, куда стремиться, или ты уже упёрлась башкой в потолок? Не прими это за простую насмешку. Мне действительно интересно, — она повторила недавние слова Дэдай в точно такой же интонации.
Графиня грустно улыбнулась, как всегда это делала во время подобных нападок. Она никогда не могла понять, за какой точкой зрения кроются подобные высказывания, но теперь, встретив свою бывшую ученицу, Ева стала осознавать причины. С каждой дальнейшей мыслью её мозг все глубже погружался в пучины хаоса, а работа логических машин, угнетаемых мерзким моральным кодексом, нарушилась внезапным сбоем. Она была возмущена столь сильно, что даже не замечала, как пыталась зрительно испепелить Лилит. Слова вырвались сами собой, их не нужно было даже обдумывать, а интонация наполнилась ощутимым оттенком отвращения и презрения:
— Ты, — она кивнула головой в сторону тёмной, — Да что ты можешь знать о тех лишениях, которые мне каждый день приходится переживать ради достижения цели? Да, у меня есть цель, я упорно иду к ней, падаю, встаю, и продолжаю идти. Невзирая на общественные оковы, невзирая на скептицизм, с которым воспринимается каждое моё действие, невзирая на эту сраную комиссию, приставленную ко мне в моей академии. Ты же, оступившись один раз и получив взамен самое высшее благо, превратилась в бесцельное ничтожество, просто живущее из-за боязни гибели. Хотя мне кажется, что такие как ты не боятся даже смерти — они ожидают её. За каждым углом, поскольку за каждым углом и гадят всем вокруг. Ты говоришь, что мне изначально досталось гораздо больше, чем тебе. Соглашусь, я родилась дворянкой, но не потому, что так сложилась судьба, а потому, что мои предки вырвали у судьбы это право, как сделала и я, тем самым заслужив своё положение. Ты же всегда плыла по течению, обвиняя в своих бедах и собственной беспомощности других, злых и бесчестных людей, что посмели оказаться сильнее тебя. Хорошо, допустим, — Ева Дэдай развела руками. — Сейчас ты получила то, на что всегда сетовала — силу. Поздравляю. Мало кто способен противостоять боевому магу на поле боя, мало кто способен сравниться с остротой его ума. И как ты используешь эту силу? Для получения ещё большей власти? Быть может, для получения богатства, быть может, для защиты тех, кто похож на тебя в твои ранние годы? Чёрта с два! Ты убиваешь людей по своей дурной прихоти, заставляя полученное могущество пропадать зря, ты обращаешь его в разрушение. В прах. Даже не ради наживы. Ты убиваешь просто ради того, чтобы убить. Для забавы. Ты не прикладываешь усилий для избегания конфликтов, ты лишь ищешь их повсюду, дабы нарвавшись, оправдать свою тупую жестокость. И зайди я внутрь этой таверны на пять минут позже — она была уже полнилась трупами. Ты стала той, кого всегда ненавидела. Получила вожделенную и желаемую мощь и обратила её в пустоту, наплевав на всё остальное. А теперь ты сидишь тут, перед той, кто дал тебе эту мощь, и заявляешь, что я бездарна, а мои достижения — простая удача, помноженная на аристократические привилегии!
Лицо графини прекрасно справлялось с отображением всех кипевших внутри неё эмоций.
— Мерзость, — отрывисто заявила она. — Тебе интересно, есть ли у меня ещё стремления? Да, есть, иначе бы я давно уже бросила весь этот балаган, который зовётся Альдорской империей, и ушла в закат, наблюдая за тем, как гниёт моё детище, поддавшись порче таких людей, как, например, Ивора Хатр. Ему, тебе, большей части аристократии, — она сделала запинку, словно осознала что-то важное, — Большей части всего этого мира, хочется лишь присвоить себе чужое богатство. Вы лишь жалкие грабители, душегубы и мародёры.
Немного сбавив обороты, Дэдай разжала кулак, но её тон не потерял в суровости.
— Я не осуждаю ваши действия. Я их презираю. Всем нутром. И это всё, чего ты можешь ожидать, позволяя себе подобные высказывания в моём присутствии.
Поправив спавшие на лоб волосы, графиня добавила, используя недавно продемонстрированный своей собеседницей приём:
— Прости, но настроение у меня ни к чёрту. У таких жестоких эгоистов как я это вошло в вариант нормы.