Внутри Елены даже зародилось в этот момент тень подозрения. Она нахмурилась и спросила Леонардо:
— Скажите, а у вас случайно никаких имплантатов в тело не встроено?
— Нет, вовсе нет. — С достоинством усмехнулся художник. — Все мои конечности — именно мои, из плоти и крови, и я решил, что никогда не буду портить свое тело этими никчемными протезами. Согласись, Елена, эти прекрасные тела нам с тобой были даны вовсе не для того, чтобы мы меняли их на металлические грубые подделки неповторимого оригинала!
— Возможно… Ну, и как? Вы решили, на какую выставку вы отправите свои шедевры?
— Ни на какие. — Отозвался серьезно Леонардо и ответил на вопросительный взгляд Елены: — Как я уже сказал, все люди сумасшедшие, и чем больше проходит времени, тем безумнее они становятся, стараясь открывать для нечто «новое» и получать от этого наслаждения. Например, сейчас в художественном ремесле очень популярен такой стиль: люди выбирают из Сети несколько совершенно разных картинок, вырезают из них какие-то частицы и с помощью компьютерной программы соединяют их в одну целую «картину». Эти картины называют «искусством», а их авторов — «Сальводорами Дали двадцать второго века». В этих картинках разбираются, за них платят настоящие деньги, и в них ищут скрытый смысл, оставленный «художником». Это же просто смехотворно! То есть, смехотворно не только то, что в наше время любой школьник с доступом в компьютер способен стать творцом, но и то, что в любом искусстве — даже в таком безобразном и отвратительном — пытаются найти смысл.
— Вы считаете, что это пустое занятие, и ни в каком искусстве нет смысла?
— Именно так, и ни как иначе! Искусство есть исключительно средство развлечения и источник эмоций, и ничего более. И никакого смысла нет, есть только мнимая уверенность в нем тех, кто пытается его найти и вбить свою уверенность в готовые послушно внимать головы остальных. Как-то мне довелось прочитать одну статью, в которой рассказывалось о том, как писатель, издавший огромный роман в стихах, отвечал на вопросы своих читателей. Первым делом этот человек внимательно выслушал все теории относительно своих главных героев и их характеров, неслучайной определенности пейзажей и диалогов и того, насколько большой вклад своей души внес автор в свою работу. А затем он просто встал и ответил: «Я просто писал так, чтобы легко было подбирать рифмы. Если бы я создавал этот роман, обдумывая каждую строку, я бы не закончил его и за десять лет, а так, я просто пытался срифмовать два каких-то слова, и вписывал их в подходящий контекст. Вот и все, все ваши теории созданы просто из ничего. Прошу прощения, если я мог разочаровать вас тем, что вы сами на себя накрутили». И я тогда подумал: «А ведь этот человек абсолютно прав», — и я не мог сдержать улыбки, поражаясь тем людям, что искали этот самый смысл в обыкновенной… игрушке, средстве развлечения на досуге! Невозможно поспорить с тем фактом, что история еще не знала моментов, когда искусство могло внести больший вклад в жизнь, нежели наука, образование и обыкновенный рабочий труд.
— Быть может, вы и правы, — согласилась Елена, вовсе не желая вступать в спор с этим человеком, которого, как стало сразу понятно, переспорить невозможно, как и Майкла, — однако вы укрылись от моего вопроса за своей картиной…
— За вашей картиной, Елена… — Поправил Леонардо, улыбаясь то девушке на холсте, то ее натуре, но последняя пропустила слова художника мимо ушей, продолжив:
— Вы так и не ответили. Майкл… он преступник?
Прежде чем что-либо ответить, Леонардо тщательно обдумал свои слова. Очевидно, что слово «преступник» было слишком банальным для такого человека, как Майкл, однако и подходящий синоним найти оказалось довольно-таки сложно. Увидев в глазах Елены полную готовность и решимость, он глубоко вздохнул:
— Если верить моим источникам, то этот человек имеет в голове специальный микроскопический имплантат, который полностью изменяет показатели его паспорта так, чтобы «Ариадна» никогда не смогла арестовать его. Обладая такой… — художник растерянно взглянул на свою раскрытую тонкую ладонь, словно надеясь найти там ответ, — особенностью, Майкла можно по праву считать всемогущим, ибо нет ничего, что ему бы запрещалось сделать. Даже если он по-настоящему лишится ума, и он начнет убивать людей прямо на улицах Централа, перед множеством камер «Ариадны», система городского управления и жизнеобеспечения не уделит этому никакого внимания просто потому, что показатели Майкла в норме и не превышают допустимых значений. И, по-моему, нет ничего удивительного в том, что наш с тобой общий знакомый решил использовать свою уникальность в преступном наемном мире. А если быть точнее, то Майкл, как правило, занимается контрабандой, но также за достойную плату он легко сможет перевоплотиться и в вора, ибо со своим особенным мозгом он может попасть абсолютно куда угодно. И даже я готов признать, — не кто-то иной, а именно я, — что Майкл Нортон — самый опасный человек во всей Столице.
— И вы с такой легкостью говорите это мне? — Насторожилась Елена, нахмурив брови.
— Слова есть ветер, и я не вижу в них никакой тяжести, чтобы их было сложно произносить. — Легко развел руками художник. — Если же вы имеете в виду другое, то я просто человек, который привык всегда говорить правду, какой бы она ни была.
— Тогда докажите свою честность и ответьте: вы сказали, что Майкл сам согласился на ваше дело, но был ли у него другой выбор?
— Вполне. Я его не держал на мушке пистолета, и никакая другая опасность ему не угрожала. Он мог просто развернуться и уйти. Но он остался. По собственному желанию.
Леонардо говорил эти слова в таком тоне, что у Елены не осталось никаких сомнений в том, что он говорит правду.
Странная горечь наполнила в тот момент всю ее душу. Она до сих пор вспоминала момент, когда она кружилась по своей комнате с книжками в обнимку, и тут прямо с потолка к ее ногам упал Майкл. После этого она впервые могла почувствовать себя живой, увидеть людей, пообщаться с ними, испытать настоящие приключения, не обделенные опасностями, которые делают эти самые приключения только слаще.
Но теперь все это ушло, утонуло в бездонной черной пучине горя и разочарования. Майкл сам говорил, что случайностей не бывает, и он не случайно оказался в отеле «Аркан» в тот день. Вовсе нет никаких у него знакомых, которые хотели бы «просто встретиться с ней», а есть только неизвестные заказчики, которые заплатили Майклу за доставку очередного груза, то есть, за нее.
Осознание того, что Елена все это время была не живым человеком, а обычной разменной монетой между преступным клиентом и исполнителем, терзала сердце в груди.
Она резко поднялась со своего кресла, сразу ощутив легкое головокружение, и обратилась к хозяину «Федерации»:
— Леонардо, я признательна вам за ваше гостеприимство… однако я ухожу. Не пытайтесь меня остановить из-за Май…
— Я и не собирался, — спокойно отозвался художник, в последний раз сравнивая живую Елену с ее идентичным изображением на картине, — я так и дожидался момента, когда вы все поймете и начнете сами складывать свой путь жизни. Эта тропа, воистину, самое ценное, что у нас, творческих людей, есть. Вы вольны идти, куда вашей душе будет угодно.
— Спасибо, — кивнула Елена и, остановившись перед дверями, ведущими к лифту башни, задала свой последний вопрос: — Леонардо, вы сказали мне, что все люди делятся на три типа безумцев. К какому тогда типу отношусь я?
— Как же я рад, что не ошибся в том, какая ты проницательная, Елена! — Просиял Леонардо, хлопнув в ладоши. — Я уж начал бояться, что ты не заинтересуешься этим, хотя я обратил на это внимание сразу, как только увидел тебя за спиной твоего, как я полагаю, уже бывшего покровителя. И я сам с трудом в это верю, но тебя невозможно отнести ни к одному из моих типов безумцев, Елена. У тебя нет ничего общего с ними, ни малейшей схожести.
— И какая причина такой индивидуальности? — Улыбнулась кисло Елена, не удовлетворившись ответом художника.
— Причина очень проста, Елена. — На полном серьезе ответил Леонардо, открыв Елене дверь и проводив ее к лифту. — Просто ты не из этого мира.
Глава 11
Глава 11Еще одно последнее дело
Прислонившись виском к холодному окну вагона, я наблюдал, как за прозрачным стеклом мимо стремительно проносятся пейзажи пригородов Столицы, из которой мне, при всем моем раздражении, было все же приятно выбраться. Время от времени экспресс, в котором я находился, на скорости более чем в двести километров в час влетал в тоннели, проложенные под жилыми районами, и затем вырывался на поверхность. Шел он мягко и очень тихо, лишь иногда кренясь на поворотах.