Весь седьмой этаж торгово-развлекательного центра был заставлен стульями, креслами, столиками всех видов и форм, а вдоль стен протягивались многочисленные кассы, на которых можно было заказать все что угодно: от традиционной пищи до еды из ресторанов быстрого питания.
Когда мы подошли к одной из таких касс, где было больше всего блюд на прейскуранте, я не просто сказал, а приказал Елене, чтобы она ни в чем себе не отказывала. Девушка хотела было поспорить, начав жалеть мои деньги, но я остался непоколебим. В итоге, в ее заказ вошло небольшое ведерко с куриными крылышками, салат «Цезарь» с курицей, картонный стакан с горячим кофе и маленькая прозрачная тарелочка с пломбирным мороженным, политым сверху шоколадным сиропом. Когда на экране перед моим лицом высветилась стоимость, я сразу оплатил, и взял поднос Елены, ища свободный столик.
К счастью, нам досталось одно из лучших мест, как мне кажется. Мы сели в маленькие кресла с мягкими спинками за невысокий круглый столик, стоявший вплотную к стеклянной перегородке, через которую можно было рассмотреть весь комплекс сверху. Пока Елена не спеша наслаждалась салатом и рассказывала мне что-то, я смотрел, как на первом этаже происходил флэшмоб с участием где-то двадцати молодых девушек, танцующих под бодрую музыку. Танцевали они прямо перед роскошным фонтаном с переливающейся неоновой подсветкой. Время от времени, струи этого фонтана били так сильно, что они добирались до самого потолка, вызывая тем самым у некоторых восторженный крик.
— …После того, как мне помыли голову, — доходил до меня голос Елены, к которому снова стали возвращаться мелодичность и красочность, — меня попросили встать на такую круглую платформу. И когда я поднялась на нее, и продавец-консультант набрала что-то на клавиатуре, я вдруг увидела, как у моего отражения в зеркале внезапно появилась новая одежда. Это было так необычно — знать, что ты находишься в своем старом наряде, но при этом видеть себя совершенно другой. И когда все было решено, та девушка принесла мне настоящую одежду и помогла мне одеться. И я подумала: как это удобно. Ведь тебе не надо раз за разом снимать и надевать что-то, желая посмотреть, как это будет на тебе выглядеть, потому что все это делает за тебя та платформа и то зеркало. — Поделившись своим мнением, девушка промочила горло, сделав глоток кофе, и спросила: — Майкл, а почему ты ничего не заказал?
— Я не голоден.
Елену такой ответ не удовлетворил, но и продолжать расспрашивать она не стала. Зная ее характер, вполне возможно, что она откажется от еды, если я скажу, что я не ем ничего, что готовит «Ариадна», потому что неизвестно, из чего она готовит пищу.
— А о чем ты задумался?
— Я все хотел спросить, но никак не было возможности, — немного подумав, произнес я. — Тот андроид, который чуть не убил нас в отеле… Когда он чуть не свернул мне шею и ты засадила ему электрическую дубинку под шею, ты вроде хотела погладить его, извиниться. Может мне показалось, но выглядело это именно так. Я не понимаю, зачем ты это сделала. Если б ты тогда не приблизилась к нему, нам не пришлось бы падать с девяносто четвертого этажа.
Похоже, Елене самой было неприятно вспоминать и думать об этом. Она отодвинула от себя салат, посмотрела на меня.
— Его зовут Артур, и… Всю свою жизнь, которую я помню, я находилась в полной изоляции от современного мира. У меня не было ни телевизора, ни компьютера, ни другой техники, через которою я могла бы хоть как-то знакомиться с новостями. У меня был только балкон, на котором я часто стояла и смотрела вниз, стараясь заприметить любую мелочь в Централе, но кроме плотных облаков днем и ночью я ничего не видела. То же самое и с людьми. До этого времени я даже не представляла, каково это — знакомиться, общаться, заводить друзей… любить. О любви мне было известно только из книжных романов, и я действительно думала, что описываемая там любовь — настоящая. Теперь же я вижу, что все это, если и было правдой, то давно затерялось в вечно стремящемся потоке времени. И пока я, играя на пианино, чувствовала себя принцессой, за которой обязательно придет принц, чтобы спасти и пожениться, Артур был моим единственным собеседником. В каком-то смысле он заботился обо мне: приносил еду, сладости, развлекал, хотя это и получалось у него ужасно, всегда был готов залечить любую мою травму, если я упаду или порежусь. Он был мне… другом. Да, знаю, это глупо, но я точно знаю, но под всей этой его броней, проводами и микросхемами бьется настоящее человеческое сердце. И я даже любила его — кроме Артура у меня никого не было — но потом я его возненавидела. Я поняла, что он просто мой надзиратель — игрушка в руках тех, кто держал меня все это время взаперти. Такая же игрушка, как и я. Была. И теперь я скорее умру, чем позволю Артуру забрать меня обратно в ту клетку. Теперь я никому не позволю лишить меня свободы. — Все это время я со вниманием слушал ее, и Елена, встретившись с моим непроницаемым взглядом, не сдержалась и выпустила нервный саркастический смешок. — Наверное, ты считаешь меня чокнутой? Девушка, которая всю жизнь провела вне воли под чужим надзором, и единственным другом которой является… робот! Да, история — достойная комедии.
— Вовсе нет. — Спокойно возразил я и положил свою руку на ее сжатый, слегка подрагивающий кулак. — Нельзя считать себя сумасшедшей только потому, что тебе не повезло стать действующим лицом трагедии. Но все, что с тобой было, уже в прошлом. Лучше думай о настоящем и будущем, потому что все, что с тобой было, уже кануло в лету.
— Ты думаешь, это так просто забыть, учитывая, что никаких других воспоминаний у меня нет?
— Конечно, это нелегко. — Кивнул я с пониманием. — Но знай, чем чаще ты придаешься воспоминаниям, тем тяжелее становятся твои переживания. На мой взгляд, все люди делятся на два типа: одни всю жизнь пытаются построить себе будущее, другие тратят жизнь, стараясь разобраться в прошлом. И ты должна решить, к кому ты относишься.
Елена поняла, что я это говорю не для того, чтобы успокоить или поднять настроение, а для того, чтобы поделиться своим жизненным опытом, который, несомненно, ей необходим.
— Хорошо, Майкл, я постараюсь. Можно я больше не буду? Мне кусок в горло не лезет.
Заставлять доедать ее я не стал, не было смысла. Хоть мне и было немного обидно, что Елена из всего своего заказа съела только чуть больше половины салата, мороженое и выпила кофе, но я теперь знал, что она сытая и полна сил для последующих приключений, которые, как правило, обваливаются на тебя совершенно внезапно.
На лифте мы спустились на первый этаж, флэшмоб на котором уже успел закончиться. Проходя мимо автомата с кофейными напитками, я невольно остановился перед ним. Набрал на панели нужный кофе и стал следить за тем, как кофейные зерна за прозрачным стеклом механизма сначала измельчились до темно-коричневого порошка, залились кипятком и, растворившись, вылились в пластиковый стаканчик, который я с довольным видом взял из окошка и поднес к губам.
— Мог бы и наверху попить. — Подметила Елена, с шуточно хмурым выражением посмотрев на меня.
— Тогда я не хотел. — Легко отозвался я, направляясь к эскалатору в метро, находящемуся прямо под торговым центром.
Елена в ответ, не найдя нужных слов, только многозначительно фыркнула, и мое лицо расплылось в ухмылке.
Вместе мы спустились на станцию, и Елена не смогла сдержаться от того, чтобы не восхититься ею. Вся эта станция больше напоминала еще один торговый комплекс, на втором этаже которого можно было посидеть в маленьком, но относительно уютном кафе с разными интерактивными вещами вроде виртуальной кабины машиниста поезда. Я ничуть не удивился, когда рядом с ней увидел игровой автомат, к которому уже был «подключен» какой-то подросток с разъемом в виске, а Елена только нахмурилась и спустилась по лестнице на платформу.
Когда из тоннеля негромко выехала цепочка белых вагонов, и нас обдало горячим воздухом, мы сели в практически пустой поезд, и Елена спросила меня, с заинтересованным видом изучая хитрые сплетения линий на карте метро:
— И как мы поедем?
— Это северо-западная колонна Столицы. По ней мы спустимся в Подгород, а там, не покидая станции, пересядем на поезд, идущий по кольцевой линии. На «Таганской» сделаем еще одну пересадку, и направимся на юго-запад к «Краю мира».
— Так сложно, а ты даже на карту не взглянул. Как ты можешь держать все это в голове?
— Просто я каждый день пользуюсь метро. — Пожал я плечами, сидя на мягком сиденье и вытянув вперед ноги. — Каждый день, в течение более тридцати лет. За такое время, поверь, ты сможешь запомнить все, что угодно. К тому же, если правильно читать карту, то ты никогда не заблудишься.
— А ты когда-нибудь ошибался с поездами?
— Да, бывало. — Ответил я и сдержанно усмехнулся, вспомнив себя в свои первые годы самостоятельности, когда я хотел попасть в центр, а в итоге оказался на самой границе, не зная ни что делать, ни куда идти. А ведь я просто тогда перепутал цвета линий, сев изначально на поезд не на той платформе, да еще и заснув по дороге.
— Я все никак не могу понять. — Продолжала между тем поддерживать разговор Елена, не давая мне сосредоточиться на своих мыслях. — Почему в Столице так мало людей пользуется метро и монорельсами, хотя на машинах тоже почти никто не передвигается?
— Просто удачное время. Обычно больше всего народу в метро находится в промежутках между шести-восьми часами утра и семи-девяти вечера. После десяти утра, как правило, все на работе. А машинами так мало пользуются, потому что в них сейчас нет особой значимости, учитывая то, как вырос город, в прямом смысле, добраться до нужного места можно только на монорельсе, пролегающем, к примеру, на уровне десятых этажей. Людям же с четвертым уровнем социальной значимости, вроде меня, автомобили вообще не нужны, потому что такие люди живут в Подгороде, а работают в Централе, куда можно попасть только по этим колоннам.