— Нам на двоих тут ума маловато, — посетовал романтик, активируя накопник. — Но хоть что-то…
Когда новичок получил свою порцию ума, он моментально преобразился. Пустые глаза превратились в глубокие и горящие. Морщины на лбу разгладились. Показалось даже, что лоб Герта стал выше, и уродливые шишки на черепе исчезли. Романтик никогда не видел со стороны, что делает ум с человеком, поэтому с любопытством наблюдал за напарником. Себе Фил добавил вторую половину ума. Подумав, он добавил себе всю романтику, которая имелась в накопнике, для того, чтобы получить самые яркие впечатления от рассказа новичка. От романтики жажда нового разгорелась в нём во стократ сильнее.
— Рассказывай скорее! — поторопил он оборванца, который с видимым удовольствием прислушивался к внутренним ощущениям.
— А что тебя интересует?
— Да всё. Как живут наружники, чем ты занимался… Вообще, что там за мир, за Куполом.
Герт немного подумал и вздохнул:
— Ума маловато у нас. Я толком рассказать не смогу, а ты понять.
— Опять маловато? У тебя, что ли, раньше больше ума было?
— Раз в двадцать больше, — ухмыльнулся новичок.
— Хорошо тебя обессвойствили! Ну, так у тебя же ум отняли, а не память. Помнить о Закуполье ты ведь должен!
Но Герт только развёл руками:
— Помнить помню. А вот объяснить суть не могу. Дал бы ты ещё умишка!
— А больше нет, — Фил для убедительности потряс накопником, в котором оставались решительность и кучка других свойств попроще. — Если я тебе свой ум отдам, то сам не смогу понять ничего.
— Больше нет! — с тоской повторил новичок. — В том-то и беда! Хватало бы ума да силы, стал бы я торчать в этой помойке! Придумал бы, как отсюда выбраться.
Он вскарабкался на железный лист и с отчаянием наподдал ногой полупрозрачный Купол, как будто хотел пробить его и выбраться наружу.
— Хочешь знать, что там, за Куполом? — с яростью обернулся Герт к Филу. — Хорошо, я расскажу тебе! Там настоящая жизнь, Фил, а не существование. Там никто не копается в словохламе. Там люди добрые и умные. Там есть творильни с выдумницами, приставниками и аналогизаторами. И ошибочники… Фантобы, сглажники, скрепилы… А буквальники какие, видел бы ты! А словогены!
Опешивший от такого количества новых слов, романтик залез на лист и попытался оттащить Герта от Купола:
— Не ори ты так, смотрилы услышат!
— Пусть слышат! Что они смогут сделать со мной! Я и так всё потерял! Что у меня можно забрать? Остатки ума? Так его и так капелька осталась!
— Это не самое страшное, — заверил Фил. — А вот привяза гораздо страшнее. Возьмут тебя и привяжут в качестве свойства, скажем…
Он указал на торчащее неподалёку чахлое деревце с кривым стволом.
— …Скажем, к этому дереву. И будешь ты… как бы сказать… свойством, «гертовостью» этого дерева до скончания веков. А это очень скучно.
Герт перевёл взгляд с Купола на дерево и несколько приутих. Фил, видя успокоившегося новичка, расслабился, но, оказалось, зря. Оборванец неожиданно выхватил накопник у зазевавшегося романтика и мгновенно нагрузил себя всей решительностью, которая там имелась. Взгляд его превратился из горящего в стальной, на лбу проявились волевые вертикальные складки, а челюсть заквадратилась.
— Врёшь! — не понятно к кому обратился Герт, глядя на Купол, сжав губы в тонкую нить. — Я всё равно вернусь. Ох, и отомщу я вам всем! Всё Закуполье на уши поставлю! Есть у меня там друзья, с которыми мы весь гнилой закупольский мирок перевернём!
— Ты же только рассказывал, как там хорошо, — засомневался романтик. — Словогены какие-то, приставники… А теперь говоришь, что Закуполье — гнилой мирок.
— Долго объяснять, Фил. Ум у тебя есть, но его недостаточно. Не поймёшь проблему.
— Какие могут быть там проблемы! — Филу очень не хотелось расставаться со сказочной мечтой в счастливую закупольную жизнь. — Еды там хватает?
— Хватает, — приподнял брови Герт, с удивлением глядя на романтика. — А почему тебя это интересует?..
— Жильё?
— В общем-то проблем нет…