— Вы, что, с ума посходили?! — Йемо подскочил к язычникам, махая руками. — Вы что лопаете?! Эти грибы ядовитые!
Какой-то недружелюбный вояка оттолкнул крикуна, тот завалился на спину. Новость берсерков ничуть не удивила: мужи преспокойно готовились к наступлению, точили секиры и мечи, разрисовывали лица, бродили из стороны в сторону, разминались. Наконец к Ансельмо кто-то подошёл и помог встать на ноги. Он поднял голову: совсем рядом горели большие синющие глаза Йормундура, хотя синеву почти полностью затянули огромные зрачки.
— Можешь хоть минуту никого не спасать? Или обет не позволяет? Как же бесит эта твоя дурость!
В сердце отчего-то больно защемило. Йормундур потрепал ладонью по волосам, как в тот самый день, когда Йемо стал трэллом.
— Ну ты, это…прощай.
Ансельмо насилу вздохнул, отлепил язык от нёба.
— Ты…ты не вернёшься?
— Мало ли что может случиться, — пожал плечами викинг. — Авось и не свидимся больше.
Ансельмо хотел вернуть хозяину его плащ, но спохватился, что Йормундур может заподозрить бегство.
— Вдруг правда про этого…как его? Анко, Анку?
Как же, заботиться о своей шкуре, когда кругом умирают сотни невинных душ, подумал про себя юнец. Но и они с Олальей не лучше — пленяемые врагом, вынуждены с ним сосуществовать. И всё же ради неё он закроет глаза на любые грехи и жертвы.
— Слушай, — язычник взял раба за шею, потеребил железный ошейник. — В случае чего я тебе завещаю свободу. Понял? Я уже сказал Стюру, он будет свидетель. Не хочу с того света нести за кото-то ответ. Я провёл тебя на драккар, дальше выкручивайся сам. И мой тебе совет: не будь ты под каблуком у баб!
— А…а если меня пленит кто-то другой?
— Нет. Ты будешь лейсингом — свободным трэллом. Никто впредь не посягнёт на твою свободу. Разве что ты задолжаешь уйму денег какому-то чудаку. Ну да это не моя забота.
«Он добрый», — невольно подумал Ансельмо и сам подивился этому.
Берсерков окликнул ярл: корабль причаливал к берегу. По рукам пошли канаты, судно стали разворачивать боком, чтобы перекинуть сходни. Стюру также не дали проститься с плачущей Олальей.
— Не реви, сладкая. Я и кольнуть себя не дам!
Олалья лишь уткнулась в грудь своего хозяина. Тот подхватил девушку, как малого ребёнка, впился в губы страстным поцелуем. Тира успокоилась, руки обвили чужую шею. Воины вокруг распотешились.
— Стюр, ну ты нашёл время!
— Знаешь, сколько там девок будет? Поумерь пыл!
— А я его понимаю! Можно и мне разок?
— Заткните глотки! — гаркнул Гундред и сразу же перешёл на полушёпот. — А ну живо всем на берег! И чтоб ни звука мне! Забыли, чем мы здесь занимаемся?!
Воины мигом собрались, змейкой выбежали на пристань. У каждого в руке по секире, мечу или молоту, щиты перекинуты за спину на ремнях, головы защищают железные остроконечные и круглые шоломы полумаской: иные с пластиной для носа и кольчужным капюшоном, закрывающим шею. Щиты северяне делали из хвойных пород, круглыми и прочными, с набитым посредине плоским стальным диском и таким же ободом. Красили натянутую на дерево кожу в белый и красный, наносили руны и вирши-заговоры скальдов.
Отряды распределились по колоннам, скользнули в тёмные переулки. Между тем остальные драккары подходили и подходили. Узкий причал не уместит всех: корабли стали прилаживать один к одному, через борта перекинули сходни. На берег высаживался отряд за отрядом. Городские забили в набат. Где-то далеко послышались крики, зажглись далёкие огни. Когда последний захватчик покинул гавань, наступление было в самом разгаре.
Ансельмо силился подавить нарастающее беспокойство. У огня продрогшая Олалья заливалась слезами. Её друг разгрёб угли, подкинул в очаг поленьев. В такой ветер никакой костёр не спасёт.
— Вот так. Сейчас согреешься. — Монах укрыл подругу полой своего плаща. Та навалилась, уложила голову на чужое плечо. От огня и впрямь дыхнуло жаром. — Лало. Нам здесь не место, — девушка тихонько захныкала. — Давай уйдём, пока есть время?
Ансельмо помолчал, храбрясь. Нужно что-то сделать — сейчас или никогда!
— Послушай. Я раздобуду лошадь, или найдём по пути возницу. Поскачем напрямик до Вильяновы, а там сядем в лодку и доберёмся до Аросы. В монастыре сейчас самое безопасное место — туда эти душегубы точно не вернутся!
— Нет! — Олалья отстранилась, зарёванные глаза сверкнули. — Я дождусь Стюра.
— Ты слышала, что говорила Тордис?! — Ансельмо невольно перешёл на крик. — Здесь ни одного честного человека! Этих головорезов набирают специально для налётов и грабежей! У себя на родине они преступники, у них там ни кола живого! И этот…этот Стюр вышвырнет тебя, как зверушку, когда играться надоест! Зачем, думаешь, я мыкаюсь за тобой?! Да известно ли тебе, сколько я за эти пару клятых дней пережил?!