Сейчас в комнате на втором этаже главарь по кличке Кастет отчитывал не в меру принявшего на грудь подчиненного:
— Как на дело пойдешь, говорю?
— Да было бы дело! — ответил тот, кого звали Вихром. — А то купчику рожу начистить да деньгу с него взять!
— Не забыл, какие дубины у его охранников? Вот увидишь — намнут тебе бока!
— Да у меня навеселе лучше получается! Даже лучше поддатым на дело идти, чем на сухую. На трезвую голову куража нет!
— Я тебе покажу кураж! — погрозил ему пальцем главарь. — Вон, с Крюка пример бери — уж на что опойка — а как на дело идет — маковой росинки в рот не возьмет! Ты же от пьянки скоро нож в руках не удержишь! Вон, и рожа у тебя вся посинела!
— Так это от недопою, — возразил Вихор. — Еще стаканчик и все!
— А я тебе говорю, рожа запойная…
За окном полыхнуло яркое пламя. Под серыми тучами громыхнуло, и в следующий миг страшный удар расколол тишину. Распахнув окно, в комнату с ревом ворвалась молния, вслед за ней втянулись клубы пара, тотчас отпрянувшие обратно. Молния с грохотом, заставившим содрогнуться старое здание, ударила в деревянный круг, закрепленный на стене над дальним концом стола. Жаркая волна воздуха разбросала по сторонам оторопевших разбойников. Жалобно скрипнула оконная рама, повисшая на одной петле, и наступила тишина…
— Чего это? Чего это было, атаман? — стуча зубами, спросил обладатель посиневшей рожи, выглядывая из-под стола.
Побледневший Кастет, держась за спинку стула, чтобы не упасть, лишь поморщился.
Разбойники постепенно приходили в себя. Икая и трясясь, выползали они из темных углов, выбирались из-под перевернутой в панике мебели. Скрипнула перекошенная дверь старого рассохшегося шкафа, и оттуда сопя выкатился тощий разбойник. Встав на четвереньки, он ошалело завертел головой.
— Ну что, обделались? — усмехнулся главарь, стараясь всем видом показать, что сохранил спокойствие, хотя у самого зуб на зуб не попадал. — Это хозяин весточку прислал.
— Это что же выходит, из самого Хобоса?! — недоверчиво спросил кто-то.
— Ну… выходит оттуда, — неуверенно ответил Кастет.
Он подошел к мишени, установленной на стене собственноручно мессером Дювалем. В центре круга, там, где ударила молния, торчала черная стрела. В воздухе вилась тонкая струйка сизого дыма, пахло жженым деревом. Стрела насквозь пробила мишень и вошла в стену, остановившись у пергамента, привязанного посередине.
— Тут какое-то послание, — сказал Кастет, берясь за древко. — А-а! Чтоб тебя! — выругался он, отдергивая руку. — Она горячая как угли в печи. Рулет, дай что-нибудь, чтобы руки не обжечь.
Тот, кого назвали Рулетом, с готовностью подал засаленную кожаную перчатку.
Главарь напялил ее и, взобравшись на стол, попробовал выдернуть стрелу. Но как ни старался, ничего не вышло. Обмотав вторую руку полой грязной рубахи, он схватился за древко обеими руками и, упершись в стену ногой, попытался тянуть, налегая весом всего тела. Он покраснел, как будто пытался сдвинуть с места груженую камнем телегу. Но стрела не сдвинулась ни на сантиметр.
— Ну и засадило же ее, — изумлялся Кастет, качая головой. — Ладно! Пускай торчит!
Выхватив из-за пояса кинжал, он не без труда перерезал прочную металлическую нить, пергамент был снят.
— Зажгите свечи! — приказал вожак и, когда приказ был исполнен, развернул документ.
Несмотря на страшный жар, на гром и молнии, сопровождавшие полет стрелы, он нисколько не обгорел, и чернила остались яркими.
Кастет, беззвучно шевеля губами, погрузился в чтение. Читал он долго, по слогам, но все же осилил послание до конца и устремил на подельников задумчивый взгляд.
— Что там, атаман? — спросил кто-то.
— Купчишкой займемся позже, — ответил главарь. — Мессер Дюваль предлагает нам серьезную работу.
— Во как! — обрадовался Рулет. — Не уж-то опять золотишком разживемся?
— Что за работа? — поинтересовался мрачный бритый тип, поигрывая острым ножом. Он единственный из всех сохранил присутствие духа, когда прилетела стрела.
— Дело не сложное, Чугун, работа привычная, — сказал Кастет, глядя на пергамент. — Хмыря одного обработать надо и дружков его.
— Хотелось бы поподробнее, — так же спокойно процедил бритый.