Ямамото посмотрел на кота, дежурно улыбнулся, опустился на колени и стал отсоединять питание.
Как это водится у друзей детства, он иногда ухитряется понимать меня без слов.
— Ты тушкой его повезёшь? — спросил он.
— Нет.
— Инструкция рекоменует тушкой.
— Нет, пусть живёт.
— Дело твоё.
Мы взялись за ручки радиометра.
— Ити-нин — абэ!
Мусен-кодзикей (сейчас, при переноске, называть радиометр "мусей" не поворачивался язык) был тяжеленный, как стопка свиновых пластин. Антенна с котом болталсь в пазах. Мы вынесли его в холл, пинком отворили дверь и шагнули в яркий полдень.
Я на всякий случай обернулся вправо. Башня была на месте. Марева не заметил.
По идее, нам всегда сообщали о начале испытаний. И всё равно на моей памяти было три случая, когда волны шли без предупреждения и приходилось гнать на полной скорости под бодрящий вой тревоги.
На базе тоже не знали, почему так бывает. Ватанабэ предполагал, что он эхо от других испытаний, которые идут в параллельных эвереттовых реальностях.
Может быть, там сейчас гибнут целые вселенные.
И тут я оступился.
— Розу мо-нэ!
Ящик перекосился, антенна двинулась. Она не была рассчитана на кота. Кракнула, вывалилась, рухнула на ступеньку и раскололась надвое, как орех. Кот прыгнул наружу и взлетел на крышу.
— Ох, ну и ксо! — а что мне ещё сказать?
— Понесли до "таблетки", — сказал Москаль-Ямамото.
— Нет, конечно же понесли. Я не возражаю.
Поднатужились и загрузили в багажник. Нового мусен-кодзикей у нас с собой не было.
Придётся везти сюда новый. Но это не страшно. Это наша работа.
— Пошли за антенной, — сказал Антон.
— И за котом.
— Это Шрёдингер, — Москаль-Ямамото произнёс это, даже не глядя в мою сторону, — Кот нашего главного айну.
— Наш айну в своей вилле почти не живёт.
— Айну не живёт, а кот живёт.
Мы опять подошли к парадному входу. Кот сидел на прежнем месте.
Москаль-Ямамото поднял с земли разломанную антенну.
Я смотрел на кота. Он вылизывался. Я пытался ни на секунду о нём не забывать.