— Тут заперто. Вот увидишь. Когда была эвакуация, занятий ещё не было.
— Могли открыть.
— Долматов никогда бы не смог. Это я про него точно помню.
— Замолчи уже!
Дверь не поддаётся. Слышно, как скрипит в пазу заржавленный язычок.
Пришлось обходить дальше. По привычке заглядывал в пыльные окна. Там ничего полезного.
Пахло железом и сорными травами.
Двусторчатая дверь поворачивется туго. На петлях — космы ржавой паутины.
В холле сейсмо-пеленгатора нет. Следов тоже.
— Похоже, его даже не осматривали. Просто поствили и ушли.
— Обычное дело, если модель достаточно надёжная, — отзывается Москаль-Ямамото, — Камикадзе мало, а приборов много. И постоянно ставят новые. Ну ты уже сам всё увидел.
Что-то зазвенело. Я достал Токарев и снял с предохранителя.
— Тихо ты, — сказал Москаль-Ямамото, — это же просто зона отселения. Волны от Штыря здесь бывают только на испытаниях.
— Я по инструкции действую.
— Это правильно.
Для верности я выглянул наружу. Башня всё так же поднималась над горами. Такое впечатление, что она не приблизилась ни на шаг.
Мы подошли к лестнице. Москаль-Ямамото посмотрел вправо, влево, потом достал щёкалку и вырубил сигнализацию. Звон прекратился.
— Всё правильно работает, — заметил он, — она нас засекла.
А я смотрел в другую сторону.
— Миккерайда!
— Что ты там нашёл. Ого, вот это чудо!
Радиометр был незнакомой конструкции, с проволочной антенной из двух гиперболических половинок. В этой импровизированной сфере застрял здоровенный чёрно-рыжий кот.
— Вот кто всё поломал! Смотри, хвостом прямо по датчику чешет.
Я спрятал пистолет и подошёл ближе.
— Сколько он уже здесь сидит?
— Вызов был со вчерашнего дня.
Кот водил пушистым длинным хвостом. Его янтарные глаза глядели прямо в душу.
Я присел рядом на корточки и начал гладить пушистый лобик.
— Теперь понятно, почему сигнализация молчала. Она на котов не рассчитана.
— Не рассчитана, — я, как мог, почесал пушистого за ушком.