Я тщетно сверлил незнакомцев взглядом. Ни-че-го. Знания были от меня закрыты.
Вот те раз! Оказывается, не всех в Зоне я могу читать, как открытую книгу.
— Я из лагеря учёных, — наконец сказал я. Главарь вздрогнул. Ствол его «Калаша» нацелился мне в голову. — Везу им образец.
— Дюшес, — один из «камуфляжных», тот, что слева вытянул шею, заглядывая в окошко «саркофага». — Тут ещё один. То ли «сотый», то ли «двухсотый». В каком-то гробу.
— И говорящий мутант, — добавил старший. — Это где ты так по-человечьи кукарекать намастырился?
Я не знал, что ему ответить и просто пожал плечами.
В это время один из его спутников бесцеремонно влез на мою повозку и потянул крышку «саркофага» вверх. Та с чмоканьем открылась и Толик Троячка показался ему во всей красе. «Камуфляжный» тут же отпрыгнул в сторону:
— М-м-мать! Дюшес, глянь, что у него!
Старший, не сводя с меня ствола автомата, резко спросил:
— Что там, Гога?
— У «сотого» из пуза корень какой-то торчит. Обломанный. И кровища.
— Слышь, неведома зверушка, — обратился ко мне Дюшес. — Твоя работа?
— Я не зверушка, — устало сказал я. — Я из лагеря учёных. Что под Буштыном. А это Толик Троячка из Южного лагеря. Он спорами Чёрного бамбука надышался.
— Нет, ты — зверушка, — усмехнулся высокий и повторил. — Зверушка. Только ты сам ещё не осознал это. И бомжара этот… Он человеком может и был, но до того, как у него вот эта херня появилась…
В этот момент Здоровяк взрыкнул и угрожающе дернулся на близко подошедшего «камуфляжного». Тот попятился:
— Баркас, отставить! — только окрик старшего предотвратил пальбу.
— А чего тянуть? — проворчал остановленный им Баркас и вытер пот со лба.
— Видишь, — это уже мне. — Как твои «лошадки» на людей кидаются? А ты ими правишь, и они тебя слушаются. Как думаешь, займи я твоё место, далеко они меня увезут?
Я промолчал, представив картину.
— Вот-вот, — прочитал мои мысли Дюшес. — И кто ты после этого? А то, что ты ясно свои мысли выражаешь, ещё не делает тебя человеком. С Изломом встречался? Какие он речи толкает прежде чем начинает своего собеседника потрошить — заслушаешься! Кстати, не боишься в аномалию втюхаться на своей таратайке?
— «Лошадки» их чуют и обходят, — ответил я и сам спросил. — Что теперь?
— По инструкции, я должен вас прямо здесь на ноль помножить, но мы сделаем по-другому. У нас на болотах есть что-то типа лаборатории. Подвезёшь моих напарников, а там тебя примут, обследуют…
— Вскроют, — в тон ему сказал я.
— Ну почему сразу — вскроют? — улыбнулся Дюшес. — Ты нас на своей телеге ещё в самый реактор завезёшь.
— Баркас, Гога, — сменил он тон. — Сопроводите этих до двенадцатой точки. Гога, дорогу не забыл? А я пока тут… Ну вы в курсе. Встречаемся в Стечанке сегодня вечером.
Дюшес шагнул было от повозки, но вдруг остановился.
— Ты это — пистолетик свой пока мне одолжи, — сказано это было с добродушной улыбкой, но я видел — он отнюдь не шутит. — А-то он тебе бок натирает. Да и ребятам моим поспокойнее будет. Вдруг на тебя помутнение найдёт…
— Больше ничего нет? — недоверчиво прищурился мой собеседник, когда я отдал ему «Макаров».
Я с усталым безразличием пожал плечами, мол, ищи.
— Ладно, — наконец сказал Дюшес. — Трогай тогда, зверушка. Как-нибудь прокатишь меня с ветерком.