— Мы вас очень просим: пожалуйста, не подвергайте Романа опасности…
Командор, озабоченно закряхтев, глубоко запустил обе руки в волосы и полностью их разлохматил. Да, его сын, наследник… самое уязвимое звено в честолюбивой цепи замыслов. Эльза была от него далека; он устал ждать, пока она перебесится и попробует солидно обустроиться в жизни, как и подобает дочери такого важного человека.
Роман, конечно, куда мягче и деликатнее. Возможно, в этом виноват и он сам, чересчур долго засидевшийся в самом спокойном отделе разведывательного Ведомства. Но язык не поворачивался предлагать ему перевод, а рука — такой приказ подписывать. Командор понимал, что портит парню характер, и ничего не мог с собой поделать: любимец есть любимец! Правда, была ещё Роксана, души в отце не чаявшая и прибегавшая каждый вечер, как кошечка, поваляться на диване, помурлыкать и поболтать с папенькой. А вот Роман, к сожалению, относился к младшей сестре достаточно настороженно, упорно предпочитая общество старшей…
…Настойчивый писк сигнального устройства компьютера отвлёк фон Хётцена-старшего от беспокойных мыслей. Включив монитор и бросив на него взгляд, он сразу собрался и, извинившись перед девушками, ввёл в работу компьютер в кабине пилотов и быстрым шагом отправился туда.
Это был тот самый подробный отчёт Эльзы о проделанной ею работе, в получении которого Командор уже и не верил. Что бы там ни было, а его приход весьма кстати, подумал он, и начал знакомиться с материалом — правда, с некоторой долей скепсиса. Однако чем дальше он вникал в предложенную дочерью систему доказательств, тем серьёзнее становилось его лицо. Прочитав же заключительные строки с пожеланием успеха и наказом как следует подстраховаться, Густав фон Хётцен откинулся на спинку кресла и погрузился в раздумье.
Всё-таки «прима» утёрла мне нос, незлобиво усмехнувшись, признался он себе, наша порода сказывается! Подумать только, не просто вычислила вражеского разведчика, но и решила остальные проблемы… Как жаль, что эту работу нельзя подать на повышение класса — моя Эльза наверняка получила бы «экстру»! Ничего, как-нибудь найдём способ её вознаградить, а пока нужно проверить детали, и если всё сойдется, то дело будет закончено уже в ближайшие часы. Что ж, начнём! Да, сначала нужно справиться про обстановку: вдруг наш знакомый «Незнакомец» ещё один трупик успел состряпать?
Командор достал передатчик и набрал номер сына.
Роман отозвался почти сразу — он находился возле комнаты Инги Инфантьевой и как раз подносил палец к выступу звонка. Заверив отца, что всё под контролем, он согласился подойти через часок, а затем вызвал по радио на своё место ещё одного десантника — трёх человек в кольцевом коридоре было вполне достаточно, чтобы держать под наблюдением помещение первого этажа и лесенку в генераторскую. Дождавшись появления рядового, он расправил плечи и дважды отрывисто позвонил.
Инга открыла дверь, даже не поинтересовавшись через переговорную панель личностью визитёра. Увидев сына Командора, она отступила и едва заметным жестом руки предложила ему войти. Выслушав замечание Романа о неосторожном поведении, женщина позволила себе коротко усмехнуться:
— Почувствовав опасность, я могу на несколько секунд обезвредить практически любого, а потом и… Кроме того, существует расхожее мнение, что убийце не следует бояться самого себя!
— Неужели это признание? — удивился фон Хётцен-младший и прислонился к закрывшейся двери с нарочито встревоженным видом. Инга покачала крупными серьгами:
— Нет, лишь предположение одной из моих коллег. Только что со мною говорила по внутренней связи наша Злата… вернее, не говорила, а вопила. Пять минут обзывала меня всеми имеющимися в её убогом лексиконе цензурными и нецензурными ругательствами, ещё семь с половиной минут грозилась, что всё разболтает Командору (причём бесплатно!); наконец торжественно проорала, что убить её, Злату, мне уже не удастся, и оборвала крик на самой высокой ноте. Господи, до сих пор в ушах звенит…
— За что Йоркова так вас ненавидит? — спросил Роман, проходя вглубь комнаты. Улыбка Инги сразу сузилась и сделалась немного грустной.
— За то, что ей не удалось затащить Кирилла к себе в постель, — сказала она. — Считает, что я постоянно гипнотически на него воздействую: по её мнению, иначе не объяснишь, отчего здоровый, красивый мужчина не лезет на первую попавшуюся бабу, едва жена отворачивается…
— Вы многое рассказали моему отцу о себе и о Кирилле и сделали это не совсем добровольно, — осторожно начал Роман. — Не знаю, стоит ли спешить с извинениями, но поговорить необходимо. Дело в том, что ваш муж сейчас сопровождает в путешествии мою сестру, и нас предупредили, чтобы она его опасалась.
— Так-так… Значит, Златка-мерзавка и тут постаралась!
— Неверное предположение. Сигнал поступил от одной местной особы — я имею ввиду мадемуазель Ласкэ. Вот почему мы встревожены.
— Но это нелепо! — с некоторой горячностью воскликнула Инга. — Кир в силу своих убеждений никогда не станет орудием уничтожения в чужих руках!
— Прямым — да, — согласился Роман, — но ведь могут быть и варианты! Вот один из них: он охраняет некое лицо, скажем, «мистера Икс», причём как настоящий «страж» должен работать на опережение. А теперь представьте, что наша Эльза по незнанию решила весьма круто обойтись с…
— Нет, придумайте что-нибудь ещё, этот вариант не выдерживает никакой критики, — возразила Инга. — Ваш «мистер Икс» сейчас сидит в следующей по порядку от меня комнате и бесится от непонятной злости.
— Вы хотите сказать, что Кирилл обычно охранял Злату?
— Да. Именно её Шедуэлл отправлял к богатырям с шифрованными донесениями. Эрик ведь не только был связан с «Синдикатом»; он, как и Кир, состоял в крестианском «ордене Езуитов», но в чине «Провинциала». А это — огромная власть и полномочия!
— И если такой человек оказался на задворках Галактики…
— …значит, там очень интересно!
Роман согласно качнул головой, быстро прошёлся по комнате и, спросив разрешение, опустился на диван. Инга присела на противоположный краешек.
— Послушайте, — сказала она, глядя на сына Командора глубоким, волнующим взглядом, — я очень прошу: не используйте против Кирилла то, что я вынуждена была вам сообщить. У него, как и у меня, не сложилась жизнь, но… но лучше занимайтесь мною. Хотя, если говорить честно, я никогда не была настоящим агентом в прямом смысле этого слова. Собиралась стать — это да.
На несколько минут Инфантьева замолчала, а потом переменила позу. Прислонившись спиной к диванному валику и закинув руки за голову, она продолжала говорить в несколько монотонном стиле.
— Да, я обучалась в «Элите» на специальных подготовительных курсах, после окончания которых хотела пойти на оперативную службу… скорее всего, в полицию. По молодости лет меня вообще привлекала романтика агентурной работы, а кроме того, я оказалась очень способной к «экспресс-гипнозу». Но получилось так, что мои родители решили эмигрировать, и расстаться с ними я не могла. Их работа не носила секретного характера, и препятствий для отъезда не ожидалось, однако они отчего-то нашлись да в таком количестве, что мой отец просто впал в отчаяние. Как оказалось, всё дело было в его неосторожной дочери: на неё «элитные» спецслужбы уже имели кое-какие виды и упускать без выкупа не собирались. Мне вполне ясно сказали, что я могу решить семейные проблемы, согласившись после получения гражданства «Союза-Содружества» поработать всего-навсего обычным «почтовым ящиком»…
— Ну, конечно! — в сердцах воскликнул Роман, очень не любивший в разведдеятельности именно процесс вербовки. — Конечно! А там «коготок увяз…
— …всей птичке пропасть», — слаженно докончила Инга. — Да, тогда я не понимала, что романтика на спецработе бывает довольно грязноватой. Короче, я согласилась — и вляпалась…