— Хэш, я…
— Понимаю. Можно?
Охотник встаёт, подходит к кротовой норе и тянется к потайной ручке. Йоним хочет его остановить, да только не знает как. Чтобы он сейчас не сказал, это будет звучать жалко. К тому же да, он боится. За Хэша и за себя, за СЛИМ и Хагвул, за всех тех несчастных, вроде Юдей, кто может стать невинной жертвой человеческого любопытства. Его, Йонима, любопытства.
— Да, сынок, — тихо шепчет ректор Университета, когда дверь мягко встаёт на место за вышедшим посетителем, так и не дождавшимся ответа.
Глава 6
Кошмар напоминает о себе бьющим в набат сердцем и промокшей насквозь подушкой. Чуть позже Юдей поймёт, что пострадала ещё и простынь, но пока она укрывается ею с головой и медленно осознаёт, где находится. Тусклый свет напоминает о коридоре из сна, резкие свистящие звуки, шорохи и обрывки голосов сливаются в параноидальный полушёпот. Женщина вздрагивает, когда открывается дверь.
Первым в проёме появляется столик на резиновых колёсиках. Его катит перед собой медсестра. Маска доброжелательности застыла на её лице, но приглядевшись, легко прочесть за ней и тревогу, и сомнение. Юдей не видит ничего, хотя во все глаза смотрит на вошедшую женщину.
— Что случилось? — спрашивает медсестра. Подходит ближе. Сквозь пелену собственных забот она наконец-то замечает, что пациентка ведёт себя странно.
— Я… — Юдей чувствует слабость в руках и ногах, голова кружится, хотя она лежит. — Мне… не хорошо.
— Я позову доктора.
— Не надо.
— Дайте-ка я… ох, нужно перестелить!
Юдей не писалась в детстве, но слышала истории о сверстниках, с которыми это случалось регулярно.
«Я что, обоссалась?» — думает она и ей становится смешно. Взрослая женщина не справилась с мочевым пузырём. Впрочем, судя по ощущениям, сил в организме не много, даже головой тяжело шевелить, так что утрата некоторых функций вполне оправдана, ради экономии энергии.
«К тому же, мокрая кровать — не самое страшное, что может произойти», — спокойно подмечает Юдей.
— Дайте… воды… — просит она. Медсестра наполняет стакан из кувшина и подаёт пациентке. Юдей тянется за ним правой рукой, предплечье вспыхивает, будто в нём разжигают маленькую жаровню. Приходится брать стакан левой. Она осушает его в три больших глотка.
Тем временем медсестра успевает выйти и вернуться со стопкой чистого белья.
— Я всё сделаю, не волнуйтесь.
— Спасибо.
Руки и ноги Юдей трясутся. Она постоянно чувствует слабую раздражающую вибрацию во всех мышцах. Опираясь на левый локоть, женщина кое-как поворачивается, спускает ноги с кровати, но дальше дело не идёт. Она не уверена, что сможет стоять, даже если её будет кто-нибудь поддерживать.
— Вставайте.
— Я пытаюсь, — раздражённо бросает Юдей и прикладывает остаток сил, чтобы принять вертикальное положение. Её пошатывает. Медсестра протягивает руку и Юдей не столько опирается, сколько падает на неё. Пять шагов до стула превращаются в изматывающий переход.
— Что… что со мной? — спрашивает она. Стул слегка покачивается под ней и эта особенность щекочет мозг возможностью рухнуть на пол.
«Глупости», — обрывает поток мыслей Юдей, но спустя пару секунд вновь возвращается к ним.
— Организм потерял слишком много жидкости, — отвечает, наконец, медсестра, пристально разглядывая подушку. — Отсюда слабость и тремор. Нужно восполнить водный баланс. Сейчас налью ещё.
Не то чтобы Юдей хочет пить, но тёмные пятна на матрасе и пододеяльнике, мокрая насквозь больничная пижама, которая пока приятно холодит разгорячённую «прогулкой» кожу, убеждают, что вода сейчас сродни лекарству. Хотеть её не обязательно.
Медсестра цокает, сворачивает снятое бельё в один большой тюк, берёт его, подушку и одеяло и выходит из палаты. Юдей успевает выглянуть в коридор и понимает, что там света не намного больше, чем внутри, и стены сделаны из того же бурого, необработанного кирпича.
«Странное место», — думает Юдей, откидываясь на спинку. Стул надсадно скрипит. Женщина замирает, мысли уносят её далеко, а взгляд скользит по тусклым стенам, кровати, тумбочке, пока не натыкается на свою кисть, лежащую на колене. Пальцы слегка подрагивают, но с этим Юдей смирилась. Она смотрит на пять чёрных наростов, хмурится. Они всегда были на её руке или это недавнее «приобретение»? Детали разговора с гигантом возвращаются кусочками паззла, Юдей выхватывает из них незнакомые слова: «СЛИМ», «кизеримы», «мэвр», «кхалон».
«… больше вы не человек…», — вспоминает женщина. Эта мысль, словно брошенный в озеро камень, рождает где-то в желудке волны. Тошнота, страх или предвкушение?
«Хотя, может это из-за воды», — отрешённо думает Юдей и возвращается к изучению наростов.