— Вряд ли они перессорятся, — недоверчиво хмыкнул Пахом, — какие-то они… то ли замордованные, то ли фанатики какие. Выучка слабая, а дисциплина имеется. И не болтают попусту. Помню, когда я в той жизни с каджарами воевал — так у тех войско непрерывно галдело, ну словно на базаре, а не в строю. Эти же все больше молча воюют.
— Ну даже если не перессорятся, то у нас ночью все равно преимущество будет — Николай кивнул на тяжело дышащую лохматую Льдинку, — Туркестанские тобеты, говорят, чудо как хороши в ночной охоте!
Глава 13
Пленных оказалось трое. Все — тяжело раненые, двое с сильными ушибами после падения с коней, третьему, из пешей группы, пуля разбила ногу. Николай наложил жгут выше раны, так что совсем истечь кровью южанин не успел, но вот саму ногу, похоже, не спасти. Если бы тогда, в полдень, нашелся какой-нибудь грамотный хирург… А тут уже, считай, полдня прошло, нога успела распухнуть и посинеть. Теперь даже жгут снимать нельзя — умрет. Отравится трупным ядом, что скопился в разбитой ноге и даже ничего сказать не успеет.
Южане, казалось, совсем не переживают по поводу своего пленения. Сидят себе спокойно на голой земле, молчат и лишь изредка отгоняют мух связанными руками. Хоть бы словом между собой перемолвились, все равно их языка никто не понимает. Но нет. Лишь один из них, тот, который с разбитой ногой, иногда мурлыкает под нос какую-то песенку. Или, может быть, стихи декламирует, так сразу и не поймешь.
Боярин приехал примерно через два часа после отступления южан. К этому времени охотники успели вырыть две могилы недалеко от вала и похоронить павших стрельцов-картонок. Пахом прочитал короткую молитву, поставили немудреные, грубо сколоченные кресты на могилах. Собрали трофеи — сабли, пистоли, одну фитильную аркебузу с шестигранным стволом, огнеприпасы. Не побрезговали даже одеждой, в хозяйстве все сгодится. Двенадцать погибших и трое пленных — такие потери нападавших. А у самих защитников форта — двое убитых. И еще одному стрельцу пуля угодила в руку. Боярин лично провел операцию и извлек пулю. Руку перебило, стрельцу теперь месяц в лубке ходить. По меркам Николая — достаточно большие потери. Учитывая, что южане атаковали полевые укрепления в чистом поле. Во время войны с Кокандом отряды генерала Черняева наносили кочевникам значительно больший урон практически без потерь. Один к ста в те времена считались обычным разменом. Правда, оружие и выучка солдат Туркестанского отряда была куда как выше, чем у стрельцов Ужа. Кто знает, если бы Пахом не ударился в панику — может быть, получилось бы еще лучше? Хотя Николай его понимал. Все-таки егерь, разведчик и застрельщик. Нет у него ни привычки, ни навыка сидеть в форте в жесткой обороне. Да и какой это форт без пушек? Нормально воевать без поддержки артиллерии очень тяжело, против превосходящего в огневой мощи противника никакая выучка не спасет. А если нет артиллерии — так хотя бы несколько ружей бы картечью зарядить для стрельбы с близкого расстояния. Вот еще одна пометочка в блокнотик… а сколько их еще будет, таких пометок, прежде чем все организуется как надо?
Убитых южан стрельцы отвезли телегой к тому туману, что клубился в секторе монстра Подвоха. Туда же отвезли пленных.
— А разве хоронить их не будем, Андрей Тимофеевич? — спросил Николай. — Как-то нехорошо выходит. Они хоть и басурмане, а все одно — люди… Вроде по их мусульманским традициям надо бы их до заката погребению придать…
— А с чего это ты взял, любезный приятель, что они магометанского вероисповедания? — хитро прищурившись, спросил боярин.
— Ну так это… видно же. Смуглые вон, да в халатах!
Андрей Тимофеевич сверкнул белозубой улыбкой в лучах закатного солнца.
— И что, раз смуглые да в халатах — значит, обязательно последователи пророка? По другому разве не бывает?
Николай развел руками и покосился на Пахома. Тот тоже отрицательно пожал плечами.
— Ну что ж вы так! — укоризненно покачал головой боярин, — Рассказывали, что много с южанами воевали там, в той жизни. А все одно в них не разбираетесь, чешете всех под одну гребенку!
— Это вы верно заметили! — поморщился Пахом — И вроде бы столько лет граничим с турками да персами, а все равно даже переводчиков своих нет, приходится брать из местных армян или черкесов.
— Ладно уж, расскажу вам кое-что про наших супостатов. Так вот, братцы. Эти люди — бессмертные, — Андрей Тимофеевич посмотрел на изумленные лица охотников и улыбнулся: — Нет, не в том смысле, что они не умирают. Это у них вроде названия гвардейского. Бессмертными их именовали в старые времена, еще до Рождества Христова. Легендарные воины персидского царя Дария — вот кого вызвал из небытия их владетель. Я понимаю, вам странно видеть персидских бессмертных с современными ружьями, все-таки в историях и легендах царь Дарий еще до Римской Империи жил. И воевал в основном с греками. К примеру, спартанцы царя Леонида — слышали о таком? Ну вот, они как раз против них и бились. Бессмертные у персов — это такие… как бы точнее сказать…воители навроде нашенских монахов-воинов Пересвета и Осляби. Религиозные, немногословные, не боящиеся смерти… В общем, рыцари персидских преданий.
Пахом заинтересованно посмотрел на пленных.
— Ну не знаю. Одеты вроде обыкновенно. На границе с Персией и в мое время так ходили…
— А на востоке, братец, очень сильны традиции. Там, знаешь ли, тысячи лет ничего не меняется. Царь Дарий со своими бессмертными жил задолго до появления пророка Магомета. Потому вероисповедание у бессмертных более древнее — зороастрийское. А зороастрийцев, братцы, в земле хоронить нельзя. По тамошним традициям погребение происходит или в склепах, или в так называемых ’башнях молчания’. Сжигать или предавать земле — значит осквернить либо огонь, либо землю. Никак нельзя, знаете ли.
Пахом стащил с головы пыльную измятую шапку и размашисто перекрестился.
— Вот же, елки зеленые, как люди живут!
Боярин усмехнулся.
— Еще и не так живут, братец! Эти еще простые и нам вполне понятные. Так что давайте уважим согласно их традициям. А раз ’башню молчания’ у нас сделать негде, и никаких хищных птиц я еще создать не успел — то отдадим тела твоему, Коленька, Подвоху. Заодно и эксперимент проведем.
— Так что, прямо сейчас их в туман кидать? — спросил Николай
Андрей Тимофеевич приложил ладонь к треуголке и посмотрел на закатное солнце.
— Чуть погодя, братец. Через четверть часа солнце сядет — тогда и приступим.
— А с пленными что делать будем?
Боярин повернул голову и посмотрел на Николая колючим взглядом.
— Думается мне, любезный приятель, что перевоспитать этих былинных героев мы уже никак не в состоянии. Они ведь под присягой. Да не такой, какую вы мне каждую неделю даете, а куда как более строгой. Какие приняты у них там, в восточных сатрапиях. Но попробовать — попробуем. Вот этого, с ногой, доставим до алтаря. Проверю, можно ли ему ногу починить. Заодно узнаем, как алтарь отреагирует на того, кто другим владетелем призван и под присягой находится.
— Не нравится мне эта идея, — нахмурился Николай — Врага, да в самую нашу святая святых…