«Зашёл, блять, как хозяин», — удивлённо, но тихо, сказал я. Посмотрел направо.
Босяк тоже был крайне удивлён, недоволен и, кажется, злился. Достаточно быстро взял себя в руки, слава Улью не в буквальном смысле, и так же тихо сказал: «Покажи им своё присутствие, наори или присоединись, стукнув кого-нибудь их этих обалдуев хуем по лбу!».
Последовал совету, для начала громко прокашлявшись:
— Кхм, молодые и красивые, пьяные и волосатые! А вы часом не охуели прямо при двух начальниках насиловать девушку?! — спросил громко, но в то же время спокойно, разжигая уверенность не столько в них, сколько внутри себя.
— Не вижу, чтобы девушка была как-то против того, что мы делаем, — ответил долговязый, но при этом жилистый паренёк, который с одинаковым успехом мог быть как свежаком, так и человеком, выживающим в Стиксе не первый десяток лет. — Ну, а то, что начальство — совершенно никакой разницы, тем более ты что ли?
«Надменно, очень. Метишь на место неформального лидера? Ну, сейчас мы тебе остудим».
— Допустим даже, девушка не против, и вы предаётесь свальному греху по взаимной и непорочной любви вас пятерых и её к кому-то одному, только вот я не вижу, чтоб тебя ебали в жопу. Вынули свои хуи и заправили их в трусы, считаю до трёх, — демонстративно лениво выхватил пистолет из кобуры. — Как только счёт закончится — она умрёт.
«Раз уж обо мне идёт слава психа и маньяка, а быть добрым не получилось с самого начала, будем закреплять!».
«Раз...», — и вот уже часовой прыгает на одной ноге, натягивая джинсы.
«Два», — щелчок предохранителя вмешивается в шуршание одежд, ритмичные хлопки и громкие вздохи освободившимся ртом.
«Три», — четверо парней вняли предупреждению, при деле остался только долговязый. «Прости», — мысленно прощаюсь с девочкой и вдавливаю спусковой крючок. Ахи тут же смолкают, в ушах немного неприятно звенит, хлопки тоже.
Долговязый смотрит сначала на тело девушки, потом на пистолет, а в конце — на меня. Глаза его расширены от удивления, однако никакого страха в них не наблюдается.
— Ты правда думаешь, что это как-то меня напугает или изменит отношение к тебе? Если ты до сих пор не понял: в Стиксе людей, как грязи, даже девушек приносит немало. Так что спешу расстроить, ты лоханулся! — всё также самоуверенно говорит он.
— Нет, дорогой мой, — быстро переставляю ствол на него, — лоханулся тут только ты, ибо будешь трахать это тело до тех пор, пока оно не задубеет или не разложится до полностью физически неебабельного состояния. Только попробуешь вынуть хуй — прямо на ней же разделаю, — говорю совершенно спокойно, лишь в конце позволяя себе улыбнуться уголком губ.
Паника! Я вижу неподдельную панику в глазах новоявленного некрофила. Он вынужден подчиниться и вставить член обратно. Он старается войти в ритм, но отдачи от мёртвого тела ровно столько же, сколько от матраца. «Хотя, может, от матраца даже чуть больше», — улыбаюсь ещё шире, переводя улыбку в оскал.
Босяк продолжает стоять справа от меня и никоим образом не вмешивается в происходящее. Читаю в его взгляде неподдельное омерзение.
Долговязый цепляется за это чувство, как за соломинку. Ему крайне противно трахать труп.
— Уважаемый Босяк, ну хоть вы ему скажите, что неправильно заставлять человека сношать мёртвое тело до тех пор, пока то не окоченеет!
— А я тут при чём? — неподдельно удивляется Капо. — Вы — его люди, он волен вас хоть в рабов превратить и в латекс переодеть. Твой косяк, ты и думай, как из него выпутаться.
Вижу в глазах некрофила покорность судьбе и сломленность. «Да уж, я думал, будет сложнее». Спустя ещё пять минут наслаждения своим триумфом, наконец решаю дать ему ещё один шанс.
— Значит слушай сюда, Джонни-некрофил, даю тебе шанс на искупление своего косяка верной службой ратною. Будешь постоянно рядом со мной ходить и в случае чего первым бросаться на амбразуру, для остального ты слишком надменен. И да, меня не волнует, как тебя крестили до этого, и кто твой крёстный, пускай даже Босяк, отныне и впредь я нарекаю тебя Некрофил Гроза Пустышей. Понял?
— Да, — он с надрывом вздыхает, спуская прямо в труп и закатывает глаза.
— Думаю, лучшего крещения я вряд ли увижу, — рассмеялся Босяк. — Как закончишь с парнями, зайди к Седому, дело есть.
Глава 13
Примерно после трёх часов воспитательных работ и притирки к коллективу в команде мы чувствовали себя сносно. Многого от парней я не требовал, однако сцена воспитания Некрофила оказала на их умы необходимый мне эффект. Теперь, против моего слова идти откровенно боялись.
Понимание того, что такая власть долго не продержится, и придётся закручивать гайки всё крепче и крепче, вплоть до устранения несогласных быстро и показательно беспощадно, подтачивало мой ум. Однако никакого дельного выхода из сложившейся ситуации придумать не мог.
Точных временных рамок явки к Седому Босяк не сказал, что теоретически давало мне право провести хоть весь оставшийся день за налаживанием отношений и созданием микроклимата внутри команды. Но ни что так не сплачивает, как совместная работа, особенно сопряжённая с постоянным риском для жизни, поэтому немного сгладив впечатление от сцены знакомства, взял с собой «живой щит» и пошёл к ментанту на приём.
Уже сбился со счёта, сколько раз меня водили по этим коридорам, сколько раз шёл сам, а один раз даже штурмовал. «Передел власти, бля», — улыбнулся от того, насколько удачно закончилась авантюра для меня. Пусть и с оговорками, но помочь вывести нехорошего человека на чистую воду и в короткие сроки обзавестись репутацией ублюдка вкупе с карьерным ростом — неплохие результаты, как я считаю.
— Чему улыбаешься? — спросил Филя, как его сокращённо, с лёгкой руки часового, стали называть все в группе.
— Да так, Некрофилушка, думаю, как прийти к успеху не по головам, а по разумению, чтоб подобных твоей ситуаций не возникало. И план этот чертовски мне нравится! Оттого улыбка во всю ширь!