Анри снова тяжело вздохнул и уставился в горизонт немигающим взглядом. Тяжело сглотнул и продолжил:
— Конфедераты решили, что от города проще избавиться, и начали эвакуацию. Прислали пять лучших и самых больших кораблей. Пять кораблей на город в девять тысяч человек!
— Но это же очень мало, — нахмурился Кроу.
— Это невероятно мало, но все потому, что у конфедератов все было продумано — возле трапов спасательных кораблей стояли люди в полной химзащите и пропускали на борт только тех, у кого не было видимых повреждений. Царапина, ссадина, порез — и ты уже остаешься на обреченном городе. Потому что никто не даст гарантии, что внутри раны уже не развивается мета. На корабли поднялось меньше десяти процентов. Многие здоровые оставались, потому что не пропускали их близких. Обреченные родители гнали от себя детей, а те отказывались уходить. Жены разворачивались посередине трапа и шли обратно, когда слышали, что их мужей не пропускают из-за ссадин, полученных на рабочих местах. Так что места на кораблях хватило всем. Всем, кого Конфедерация собиралась спасти. С платформы города даже не стали снимать антигравные плиты — считали, что любая задержка людей в зоне заражения повышает риск многократно. Просто отошли на безопасное расстояние и расстреляли несколько газовых аэростатов. И город медленно скрылся под облаками.
— А собственные суда города? Они же могли эвакуироваться на них!
— Все были под тем или иным предлогом выведены из города ещё до того, как приказ был озвучен жителям. Выведены из отправлены на карантин. Некоторые, на которых уже отчетливо виднелась мета, сожжены прямо на месте, — Анри снова тяжело сглотнул и замолчал.
Леска на удочке яростно дернулась, но сейчас он даже этого не замечал.
Взгляд его так и был прикован к горизонту, а голос сделался хриплым и низким, даже ниже чем обычно:
— Целый год после этого капитанов тех кораблей мучили кошмары. Капитанов самых результативных кораблей Конфедерации, людей, которые и убивали и, бывало, умирали, да так и не умерли до конца — мучили кошмары, представляешь? Снова и снова они видели остающихся на Ланкарре людей. Мужчин, женщин, детей, стариков. А спустя год Конфедерация поведала им о новом плане, который родился у них после ситуации с Ланкаррой. И на этот раз все было даже хуже, чем тогда. Им пришлось в голову взять те же пять самых лучших, самых мощных кораблей, добавить еще один и по парам отправить к трем ближайшим госпиталям Госпитальеров. Взять их в осаду, если понадобится, лишить поставок, если понадобится, разрушить два их трёх, если понадобится, но заставить Госпитальеров присоединиться к Конфедерации!
— Они что, идиоты?! — вырвалось у Кроу. — Даже дети знают, что Госпитальеры неприкосновенны!
— Вот и капитаны ответили так же, — не меняя голоса, отреагировал Анри. — Встали и все как один заявили, что они не будут в этом участвовать. Даже тот шестой, которого не было на Ланкарре, ни секунды не медлил — поднялся и сказал «Нет».
Леска на удочке перестала дергаться и натянулась, согнув удилище. Кто-то мощный попался и большой. Но Анри даже этого не замечал.
— Совет Конфедерации скомкано завершил заседание и дал задание капитанам подумать до следующего дня. Но следующего дня уже не было. Сразу после заседания капитаны собрались и вместе приняли решение уходить. Забрать с Аркадии свои корабли и уходить всем вместе из этого государства, которое прогнило настолько, что считают себя вправе нарушать даже общемировые правила. Собрали свои семьи, предупредили членов экипажа, предупредили других капитанов, в которых были полностью уверены, и на утренней смене вахты вывели свои корабли из доков. Но оказалось, что от них этого ожидали, за ними следили, и, едва корабли отделились от Аркадии, за ними отправили погоню. Одиннадцать кораблей против двадцати шести. И у преследователей не было цели остановить или вернуть беглецов — нет, только сбить, только сжечь, поэтому они начали стрелять едва только расстояние позволило. И завязался бой. Капитаны сразу ушли на заранее обговоренный канал связи, больше половины из них все еще остались лучшей боевой силой Конфедерации, они привыкли работать вместе и полагаться друг на друга, и они моментально рассыпали строй в боевые формации, в то время как преследователи, лишенные привычного командования, только мешали друг другу в небе. На это и была вся ставка, весь расчет! Беглецы прикрывали друг друга щитами, корпусами, надстройками, делились своей живучестью с более мелкими кораблями! Эвакуировали, перебрасывали боекомплект с десантом, ставили дымовые завесы!..
Тэньк! — звонко порвалась леска. Анри вздрогнул и перевел прояснившийся взгляд на стелющийся по ветру обрывок.
— Но противников все же было вдвое больше, — продолжил он, не сводя с лески взгляда. — Беглецы потеряли в том бою четыре корабля сбитыми и три — сильно поврежденными, преследователи — девять сбитых и еще два, которые уже вряд ли когда-то вернутся в боевой строй. Только после этого преследователи вышли из боя, причем даже вопреки приказам с Аркадии — их волну беглецы держали до последнего. Просто капитаны отказались и дальше гробить свои экипажи. А два корабля, помимо этого, покинули строй и отправились вслед за беглецами, когда узнали, как в действительности обстояли дела. Остальные поверили легенде, которую для них сочинили в Аркадии. Легенде, которую с тех пор Конфедерация непрерывно распространяет по всей Земле — о кучке ренегатов, которые решили, что им не писан никакой закон, и которые терроризировали город своей же фракции, требуя с них выплаты ни за что, а когда те отказались — сбили город и обставили все, как несчастный случай. А после, через год, напали на собственный же флот из-за нежелания подчиняться приказам. Тогда-то, пятнадцать лет назад в эфире и прозвучало давно забытое слово, родом из тех времен, когда корабли ходили по воде — «пираты». Мир ужасался и охал. Но сами пираты об этом даже не знали. Их волновало только, как добраться до госпиталей и спасти раненых, как добраться до лояльных мастерских и починить корабли, а желательно еще и переманить мастеров на свою сторону, рассказав, что произошло, как теперь выживать и какое место занять в нынешнем обществе. Нам было вовсе не до того, как нас называют. А когда узнали — было уже, в общем-то, все равно, — Анри снова тяжело вздохнул и принялся сматывать обрывок лески.
— Выходит, все Пираты это бывшие конфедераты? — наконец прервал молчание Кроу.
— Ну нет, конечно. За пятнадцать лет уже и свои родились, так сказать, урожденные. Но подавляющее большинство — да, ренегаты Конфедерации. Поэтому Бригитта тебе и не доверяет — ты вроде такой же, как мы, но твои мотивы покинуть Конфедератов — тайна.
— Поверь, у меня были свои причины.
— Я не сомневаюсь, — кивнул Анри. — Но это становится еще подозрительнее.
— И что же теперь делать?
— Это уже тебе решать. Тебе и ей. Если конечно тебе нужно, чтобы она сменила свое отношение к тебе. Не забывай — она тоже была в том бою. Молоденькая рыжая девчонка с веснушками, она тоже все видела. Не думай, что ей легко живётся.
— Даже и не собирался.
— Вот и славно. А теперь сделай одолжение, оставь меня. Что-то мне больше не хочется разговаривать.
— Не похоже на тебя, — Кроу поднялся. — Но ладно. Если что, я на яхте.
Анри кивнул и задумчиво принялся навязывать новый крючок.
6
Поцокав языком, Анри снова залил рану клеем.
— Ну и как? — поинтересовался Кроу.
— Учитывая то, как ты «ухаживаешь» за раной и «спокойно даёшь ей зажить» — вполне неплохо, — улыбнулся Анри. — Не воспаляется и не гонится, заживает и хорошо себя чувствует.
— Отлично, значит можно, наконец, на тренировку отправиться, — Кроу раскатал рукав, прикрыв рану, и встал с табуретки.