Кстати, об обеде.
Саша кинула взгляд на часы — отлично, без трех минут два. Можно идти. Подхватила легкий бежевый плащ и сумочку, кивнула коллегам, встала из-за стола…
И замерла, глядя в окно.
У «Совиного гнезда» стояли двое. Девушка в плаще до пят, с завязанными в низкий хвост каштановыми волосами, растрепавшимися от ветра, протягивала молодому человеку портсигар. Он, не прекращая что-то быстро ей объяснять, покачал головой и вытянул вперед правую руку, демонстрируя предплечье. Девушка на секунду замерла, не донеся сигарету до губ, потом со злостью выбросила ее и что-то резко сказала ему. Парень попытался взять ее за запястье, но она выдернула руку и, развернувшись на пятках, скрылась в пабе. Молодой человек остался стоять на месте. Он медленно поднял голову и посмотрел…
Саше показалось, что он посмотрел прямо на нее. И от этого взгляда воздух вокруг превратился в парное молоко, пенящееся и жирное. Ей захотелось — нет, ей было физически необходимо поговорить с ним, рассказать о себе все на свете. Все свои маленькие тайны, вплоть до того, как она брала планшет соседки в ее отсутствие и закрывалась в ванной, чтобы…
Парень опустил голову. Наваждение пропало. Саша отшатнулась от окна.
Что это было, черт возьми? Дыхание сбилось, как будто она пробежала километр. Саша с трудом сглотнула. Наверное, это давление. Или солнечное затмение. Или она переела бифштексов за всю свою недолгую жизнь. Как там говорил это гуру — перейти на фрукты и овощи? Хорошая идея.
— Саш, ты идешь?
Это Катя, тоже расшифровщица — подсказал напуганный мозг. Одна из тех, адекватных. Ты с ней работаешь. Ты с ней дружишь. Обычно ты с ней ешь. И сейчас время обеда. Так что обернись и скажи, что ты готова идти и есть. Все просто.
— Эй, все в порядке? Ты себя нормально чувствуешь?
Катя выглядит взволнованной. Надо ее успокоить.
— Да, все в порядке.
Надо пойти на обед.
— Ты знаешь, я сегодня не пойду обедать. Кажется, я отравилась чем-то. Наверное, яйца на завтрак. Несвежие. Были.
— Ты уверена? — Катя подходит к ней ближе и прикладывает маленькую ладошку к ее лбу. — Слушай, ты действительно горячая… Может, отпросишься?
— Нет, все нормально. Я просто посижу. Идите без меня.
Катя наконец-то уходит, взяв обещание звонить в случае чего и заверив, что забежит в аптеку за активированным углем. Саша кивает, надеясь, что хотя бы в такт разговору, с трудом дожидается, когда подруга уйдет, и бросается к туалету. Она закрывается в кабинке, прижавшись взмокшей в раз спиной к прохладной створке, и начинает считать про себя. Сердце не успокаивается, к горлу подходит тошнота, внутренности будто скручивает узлом. Четкий квадрат кабинки становится в ее глазах то треугольным, то круглым. Ладони настолько мокрые, что оставляют следы на джинсах.
Неужели и правда — отравилась? Или вирус какой? Свиной грипп, птичий, крокодилий… Или это… сыроедение. Веганство. Нет. Ветрянка. Нет. Венерическое… Что за?..
Мысли скачут, как дети на батуте — беспорядочно и опасно. Вдруг в туалете гаснет свет, и это неожиданно и очень страшно. Саша лезет в задний карман джинсов, достает зажигалку и щелкает колесиком. Ничего не происходит. Она щелкает еще раз — ни искорки.
Горло схватывает от догадки. Саша снова щелкает зажигалкой и подносит к ней левую руку. Пальцы обжигает пламя.
Это не свет выключили — понимает Саша. Это я. Ослепла.
Она снова начинает считать про себя.
Она пытается закричать, позвать на помощь, но не может сказать ни звука. Все ее тело — один большой камень. Больше она никогда не сможет пошевелиться. Она знает это точно, как и то, что еще немного — и она умрет.
Через восемьдесят три секунды так и происходит.
Саша. "Чего ты хочешь?"
А еще через две минуты — часы прямо перед глазами, она упала очень удачно — Саша приходит в себя. Она лежит, опираясь спиной на закрытый — слава всем богам, позор какой! — унитаз. Ее правая нога подогнута, туфля слетела; левая пятка по неведомой причине попала в щель между дверью и полом и теперь робко выглядывает из кабинки. Обуви на ней тоже нет. Падая, она, видимо, задела держатель с туалетной бумагой, и теперь валяется в белых лентах, как курица под майонезом.
Стыд заставляет вскочить с пола как можно скорее. Саша суетливо сматывает и вешает туалетную бумагу, находит правую туфлю и выходит из кабинки.
Лишь уже отыскав вторую туфлю, поправив волосы и покрутившись перед зеркалом, Саша понимает, что чувствует себя просто великолепно.
Нет, не так. Это не ощущение свободы от приступа боли. Не просто хорошее самочувствие здорового человека. Она чувствует себя, как никогда в жизни.
Это как решиться на прыжок с парашютом и пережить первые три секунды страха, а после наслаждаться безграничной высотой и свободой.