— Хорошо, я расскажу нашему военному вождю, что ты пришел.
22 июня 1755 года. Медвежьи горы.
Кузьма Новиков, он же Ононтио, переводчик.
Высокий минго протянул вампум Хасу. Я шепнул на ухо главному из пришельцев:
— Хас, возьмите его. Это будет означать, что вы согласны на мирные переговоры.
Хас взял вампум обеими руками и внимательно посмотрел на минго. Тот чуть помолчал и сказал на языке онеида, который я неплохо понимаю после многих лет прожитых у мохоков:
— Вождь минго Сойечтова просит твоего времени, вождь.
Я перевел, и Хас, после короткой паузы, ответил:
— Слушаю тебя. Мое имя — Стремительный волк. Я военный вождь племени конестога из селения Аткваначуке.
Сойечтова склонил голову и произнёс печальным голосом:
— Мои соплеменники нарушили божественный закон, напав на вас в этом священном месте. Многие из них ушли в страну вечной охоты, другие же бежали, словно испуганные женщины, покрыв себя вечным позором. Но не все мы участвовали в этом набеге — были и такие, которые отказались преступить закон.
Хас переглянулся с Сергеем, и тот чуть заметно покачал головой. Тогда Хас снова посмотрел на минго:
— Ты говоришь правду, вождь. Тебя мы не видели среди нападавших. Ни я не видел, ни мои люди. Значит ли это, что ты не принимал участие в этом нападении?
— Именно так, вождь. Ни я, ни еще несколько воинов из моей деревни, не стали нарушать запреты наших богов.
— Скажи мне, Сойечтова, — Хас пристально посмотрел в лицо минго, — чего вы хотите — ты и твои люди?
— Мы хотим принести свои извинения — и нашим богам, и тебе, вождь. Поверь мне, это совсем не потому, что вы победили нас в битве. То, что было сделано нашими людьми, нарушило запрет богов, и те, кто погиб в битве, этого заслужили. Но я бы хотел, чтобы война между моим и твоим народом прекратилась. У нас нет желания проливать кровь — ни свою, ни чужую. Хватит смертей…
И еще, — Сойечтова взглянул в глаза Хаса, — я хотел бы попросить у тебя, вождь, дать нам возможность собрать трупы убитых минго и зажечь погребальный костер.
Хас задумался, а потом спросил у минго:
— Скажи, вождь, были ли у тебя родственники, погибшие в этом бою?
Лицо у Сойечтова помрачнело.
— Были, Стремительный Волк. Мой средний сын, Онангватго, нарушил волю богов и мою волю. Он не вернулся из боя. Я не держу на вас зла за его смерть — справедливая кара настигла его. Но, как отец, я не могу не оплакивать его.
Хас взглянул на Макса, тот посмотрел на Сойечтову и сказал:
— Среди раненых есть один индеец, очень похожий на вождя минго. Он ранен, но жить будет.
Хас перевёл взгляд на меня, и я перевел слова Макса на язык мохоков. Лицо Сойечтова осталось спокойным, но голос его чуть задрожал:
— Если ты, бледнолицый, спас его жизнь, или даже жизнь любого из минго, то я перед тобой в долгу. Я прошу разрешения посмотреть на этого раненого. Не сейчас — после…
Макс кивнул, а Хас продолжил переговоры:
— Скажи мне, вождь, почему ваши люди решили напасть на нас? Старики наши говорят, что у них никогда не было с вами ссоры, и что в Медвежьих горах боги запретили индейцам воевать.
— Белый вождь, пришедший из-за Большой воды, приказал нам узнать, сколько вас и где вы находитесь. А Танахарисон решил добыть ваши скальпы и продать их этому вождю. Серебро затуманивает человеческий разум. Прошу вас, о, воины Аткваначуке, зарыть топор войны и заключить с нами мир. Мы же готовы обеспечить вас припасами. Кроме того, я пошлю двух других сыновей — они не участвовали в нападении на вас — и они проведут вас самой короткой дорогой к французскому форту.
— И, наверное, сами захотят заключить мир с французами?
— Ты мудр, Стремительный Волк. Именно так они и поступят.