В долину, расположенную среди Медвежьих гор они вчера прибыли, когда было уже хорошо за полдень. Индейцы тут же начали ставить лагерь, а Сергей с парнями начал осматривать долину на предмет ее возможной обороны. Горы здесь были гораздо зеленее, чем на Кавказе и более пологие, скорее сопки, а не горы, разве что все поросло зеленью. Сама долина была довольно ровной, покрытой невысокой густой травой и с периодическими вкраплениями перелесков. А вот от подножия гор и до самых вершин шла густая зеленка, что категорически не нравилось Хазару.
На все просьбы, увещевания и требования выставить посты, индейцы недоуменно пожимали плечами и искренне пытались убедить Сергея, что в этой долине запрещены любые боестолкновения и вообще, это демилитаризованная зона в чистом виде. Рай, а не долина. Сергей, по собственному опыту знавший, что как раз вот в таком раю земном совсем недалеко и до рая небесного, если зевнёшь благодетелей, которые придут тебе помочь туда перебраться, стоял на своём и практически силой вырвал из вождей распоряжение выставить часовых, а также послать разведгруппы по разным направлениям. Часовых-то индейцы выставили, но службу несли из рук вон плохо, не понимая зачем вообще все это надо. А разведгруппы нашли дозор неких других индейцев, то ли сенека, то ли минго в пяти километрах оттуда — причём индейцы сии отошли, как только их обнаружили.
Сергей плюнул ещё раз и расписал дежурство своей подгруппы, включая и себя, не доверяя индейским «зольдатенам». Про себя Сергей ворчал, что если бы индеец-часовой так нёс службу в «сорокпятке»[79], где Сергей начинал группником, то его бы били ногами по голове все, начиная от сержантов-комодов и дембелей, и заканчивая комбатом. Но "здесь вам не тут", и "бить нельзя их, а вот не вникнут, разъяснять." Но поди разъясни, когда английский знают единицы, да и у него он не стопроцентный. Приходилось держать при себе Кузьму в качестве переводчика. Он, кстати, равно как и его сын, Андрей, отреагировал со всей серьёзностью на слова Сергея. Более того, он предложил, что один из них будет всё время бодрствовать вместе с часовыми до прихода основной части группы. Боевая ценность их, положа руку на сердце, была не столь велика, но оба отличались наблюдательностью. А в случае чего они смогли бы передать приказ сасквеханнокам.
Подгруппа расположилась в центре разбитого лагеря, чтобы Сергей имел возможность контролировать периметр и быстро выдвинуться в любом направлении. Сергей ещё раз огляделся по сторонам и пошёл к своему каремату. До его смены оставалось ещё почти два часа, а одно из первых правил разведчика гласит: «нечего делать — спи»…
22 июня 1754 года. Медвежьи горы.
Джонатан Оделл, врач, а теперь и воин.
Три дня назад, мы пришли в это прекрасное место. Ровная долина, по которой протекал прохладный ручей с весьма вкусной водой. Слева и справа от нас — пологие, поросшие сначала кустарником, а затем и высокими тсугами, склоны. Ягоды, грибы, рыба, а из леса индейцы принесли уже двух оленей. И, как и было обещано, мир и спокойствие — как мне объяснил один из индейцев, который немного говорил по-английски, в этих местах белые бывают очень редко, а индейцы свято чтут неписанный закон — в Медвежьих горах даже злейшие враги друг на друга нападать не будут.
Я опасался поначалу, что от воды начнутся проблемы с пищеварением либо кто-нибудь подхватит какую-либо инфекцию, но и индейцы, и русские просто лучились здоровьем, и даже раненые поправлялись быстрее, чем я ожидал. И это несмотря на то, что на второй день индейцы объявили всеобщую помывку. Каждому врачу известно, что купание должно проходить лишь в тёплой, специально подогретой воде, и не чаще, чем раз в неделю, хотя многие специалисты настаивают, что и это — слишком часто и плохо влияет на организм. Но когда я это высказал русскому врачу, тот поднял меня на смех, и я сдался. Ведь русские уже не раз показали, насколько больше они знают о медицине, чем я.
Индейцы отошли ниже по течению ручья, туда, где бобры (здесь они, как ни странно, ещё встречаются!) соорудили запруду, и там образовался пруд диаметром футов в тридцать. На моих глазах краснокожие все разделись догола — мужчины и женщины вместе! — и по нескольку человек натирались золой от вчерашнего костра, а затем прыгали в воду и тщательно омывались. Потом женщины шли ниже по реке, по ту сторону бобровой плотины, и занимались стиркой для себя и для своих близких.
Меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел индианку лет, наверное, восемнадцати, которая с робкой улыбкой показывала мне на прудик. Она мне показалась смутно знакомой, а, когда я увидел свежий шрам на её правом боку, я вспомнил — она была ранена во время памятного боя у Аткваначуке, и именно мне пришлось эту рану зашивать. Ещё тогда меня поразила её красота, а сейчас при её виде у меня быстрее забилось сердце, и я решился. Раздевшись (но всё-таки обмотав чресла какой-то тряпкой), я побежал вместе с ней к вчерашнему костру, намазался золой, и побежал в прогретую воду небольшого водоёма. Затем девушка забрала мою одежду и пошла вместе со своими товарками вниз по реке.
Надо сказать, что так хорошо я себя давно уже не чувствовал — тело моё обрело необычайную лёгкость, а душа… никогда бы не подумал, что мне будет так хорошо после купания с девушкой, с которой у меня даже не было общего языка.
После индейцев, их примеру последовали русские. Делали они это попарно, пока другие дежурили у своего смертоносного оружия. Да, подумал я, они прямо как Фомы неверующие — всем известно, что никто на нас не нападёт, а они чего-то опасаются. Причём в таком замечательном месте, в котором я был лишь второй день, но где я был бы готов остаться вечно (особенно, хоть я и боялся себе в этом признаться, с прекрасной девой, чьего имени я даже не знал). Но, как мне объяснили, согласно тому же неписаному закону провести здесь можно не более одной луны в год. Более того, если сюда придут мои сородичи-англичане, то нам всем придёт конец. Ну, пусть не всем — меня они, наверное, не тронут — но для меня сасквеханноки и русские стали уже намного более своими, чем Брэддок и его люди.
Но пока бояться, как мне казалось, было нечего. Чтобы успокоить русских, в первый же день после нашего прихода сасквеханноки выслали разведку и вроде даже встретили каких-то индейцев, но те, судя по всему, испугались (почему, собственно, ведь здесь территория мира?) и не вступили в контакт. Зато с тех пор два раза в день, утром и вечером, в лес уходили охотничьи партии, и они ни разу никого не обнаружили, кроме вышеупомянутых оленей и прочей живности. Но русские до сих пор вместо отдыха бдят днём и ночью. Конечно, они военные, им положено никому не доверять. Но это зря — я бы на их месте отдохнул, ведь любой врач (и я в том числе) вам скажет, что труд должен перемежаться отдыхом. Так нам заповедовал и Всевышний — как минимум один день в неделю каждый должен отдыхать, ибо сам Господь на седьмой день творения так и поступил.
Вчера, на третий день нашего пребывания здесь, к вечеру немного посвежело, небо заволокло облаками, но дождя не было. А сегодня с утра я почувствовал, как меня заботливо накрыли медвежьей шкурой. Я чуть приоткрыл глаза и увидел бесшумно удаляющийся стан прекрасной девушки. Лица её я не увидел, но почему-то я был уверен, что это была та самая таинственная незнакомка, которая уже стала мне так дорога. И я вновь заснул со счастливой улыбкой на лице.
Разбудила меня ружейная пальба. Я вскочил и увидел, что из леса по нам стреляют, и, даже не задумываясь, начал лихорадочно заряжать свою пенсильванскую винтовку. Нападающих я, впрочем, не видел, но даже если это англичане и даже если они меня бы и пощадили, я не могу позволить им убить ту, которую я за столь короткое время успел полюбить. А в голове крутилась мысль — всё-таки эти русские были правы…
22 июня 1755 года. Медвежьи горы.
Лейтенант Лев Быков, позывной «Мажор».
Лев только что сменился. Передав вахту Хазару, он завалился на свой коврик. Сон не шел, хотя усталость чувствовалась. Постой-ка вахту два через шесть днем, и час через три — ночью в течении двух суток…
Сказать по правде, Лев и не надеялся попасть в Студенческий Строй Отряд. Выпускник Саратовского училища внутренних войск мог мечтать лишь о службе в отряде «Витязь», и о том, что когда-нибудь он оденет краповый берет.
Кстати, «Крабовый» берет ему прилюдно подарил Хас, отличавшийся едким чувством юмора. Не любивший внутренние войска и относящийся к их спецназу с предубеждением, он как-то на 29 августа[80] подарил Леве берет, выкрашенный в цвет варёного краба, и белую майку, на которой таким же цветом парни нарисовали горизонтальные полосы, превратив ее в подобие тельняшки. Под громкий смех все это было вручено Лёве с наказом обязательно носить это дома на 27 марта и 29 августа.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В 2007 году Министром обороны стал человек, который в мебели разбирался больше, чем в армии. В 2008 году, он в рамках «реформ», запущенных для развала, простите, преобразования армии, в военные училища был прекращен набор абитуриентов. Соответственно, с 2013 года армия столкнулась с кадровым голодом младших офицеров. Их просто неоткуда было взять. По согласованию с Главкоматом ВВ МВД было разрешено набрать ограниченное количество лейтенантов-выпускников училищ внутренних войск. Таким образом Лёва и очутился в сем богоугодном заведении. Отличавшийся с детства хорошим здоровьем и физической силой, посещавший все спортивные секции, наличествовавшие в его деревне под Оренбургом, курсант-выпускник сразу был отобран для прохождения дальнейшей службы в организации, о которой он не мог мечтать даже в самых своих смелых снах.
Но по сравнению с тем, где он очутился в последние несколько дней, это были лишь цветочки. Сначала, конечно, было трудно. Но последние несколько дней — бои с англичанами, уничтожение «портрета с долларовой бумажки» и его войска, марш в Медвежьи горы — окончательно превратили этот мир в реальность, а Россия двадцать первого века осталась лишь в далеких воспоминаниях. Он не раз ловил себя на мысли, а было ли оно?
Но по ночам ему снились, то родная деревня, то родители, то боевые операции из его прошлой жизни. Вот и сейчас Лев, проваливаясь в сон, увидел словно наяву ёлку, маму с папой и бабушку с дедушкой, сестру с ее любимой куклой, телевизор, по которому показывали Спасскую башню и уже слышался звон курантов.
Неожиданно тишину разорвали два сдвоенных выстрела, и зычный голос Хазара: «К бою!»
Там же и тогда же.
Капитан-лейтенант Виталий Цветков, позывной «Корсар».
Когда раздались выстрелы, Виталий спал, благо до его вахты оставался как минимум час. Еще до того, как прозвучала команда Хазара «к бою!», он быстро вскочил, и, ещё не понимая, что происходит, подхватил лежавший под рукой автомат и рванул к своей позиции. Все они, а также сектора огня и наблюдения, были заранее распределены между офицерами дотошным Хазаром, ничего не пускавшим на самотёк. Добежав до своего сектора и упав за укрытие, он осмотрелся. Впереди не было видно ничего, кроме периодически мелькавших в зеленке индейцев. Стоп! Это не те индейцы! Точнее, это не их индейцы! Проведя достаточно времени среди сасквеханноков, Корсар запомнил детали их одежды, прически и внешний вид. Краснокожие, мелькавшие в зеленке, сильно отличались от привычных уже соплеменников — таковыми Корсар уже начал считать сасквеханноков.
Виталий нажал на тангенту радиостанции и доложил в радиоэфир:
— Это Корсар. Я на позиции.
Вскоре такие же доклады поступили от Апача и Мажора.
[79] Сорокпятка — одно из жаргонных названий 45 отдельного разведполка спецназа ВДВ, сейчас отдельная гвардейская бригада спецназа ВДВ.
[80] 29 августа — день спецназа России. В этот день свой праздник отмечают специальные подразделения ВВ МВД, МВД, УФСИН и т. д. Не путать с 24 октября — днём спецназа Минобороны, т. е. именно спецназа ГРУ ГШ.