— Все было немного не так, Джонни. Видишь ли, однажды на прогулке я познакомился с некой шотландкой, недавно приехавшей к родственникам. После очередной совместной променады, она попросилась посмотреть наш колледж. Приводить женщин было строжайше запрещено, но я на свою голову согласился. И когда мы пришли в мою комнату, она у меня вдруг спросила, как мы лечим женщин. Узнав, что обследовать их приходится на ощупь — их тела перед осмотром драпируются специальными покрывалами — она вдруг сказала, что, мол, женские тела сильно отличаются от мужских. Теоретически, мы это знали — книги с иллюстрациями у нас были — но практически, даже анатомию мужского тела мы изучали по трупам казненных, которые иногда передавали колледжу, что уж говорить о телах женских.
Дженни — так ее звали — сказала мне безапелляционно, что хирургу надо знать анатомию человека, которого он лечит. Тут бы мне ее выставить, а я заинтересовался, и она вдруг сняла с себя все, кроме чепчика, и предложила мне ознакомиться с ее… органами. Никакого fornication там и близко не было, да и доцент вошел в мою комнату сразу после того, как она разделась — наверное, ему донес кто-то из моих соседей. Оказалось потом, что Дженни прислали в Виргинию после какого-то скандала в Шотландии, и что приехала она к семье моей невесты. То, что после этого из университета меня отчислили, было плохо; то, что родители выгнали меня из дома, еще хуже. Вот разве что то, что помолвка моя была расторгнута, меня, наоборот, обрадовало; бывшая моя невеста, которую я не раз успел повидать, была больше всего похожа на откормленную свинку, да еще с трубным голосом и скверным характером.
Вильсона я мог слушать часами — он и рассказывал мне про природу и про разные индейские племена, и учил меня лекарственным растениям, и индейских языкам… Я думал было поговорить с ним, но понял, что он полностью зависит от Скрэнтона — он успел рассказать мне про свою одиссею — и вряд ли сможет мне помочь. Так что пришлось действовать на свой страх и риск.
И когда меня наконец развязали и покормили, и Вильсон с Адамсом завалились спать, я подумал, что нужно предупредить дядю Эдуарда о преступлениях Скрэнтона с компанией, и, улучив момент, когда Грант с Хейзом начали играть в кости, рванул в ту сторону, где, как мне казалось, находился лагерь Скрэнтона. Через минуту раздался топот — как в моем направлении, так и почему-то в другую сторону. Я побежал еще быстрее — все-таки я был чемпионом университета в ежегодном студенческом забеге; как только я увидел какую-то полянку, я выбежал на нее и, подумав, побежал налево, где и затаился за кустами. Минуты через две, через полянку перебежал Адамс и скрылся в лесу. Переждав минут пять, я подался еще левее и пожалел об этом, оказавшись в густых зарослях черной малины. Продираясь сквозь колючки, я вдруг услышал утробный рев; футах в ста от меня показалась огромная черная туша, стоявшая на задних лапах. Медведь…
Я замер, и, к счастью, зверю было не до меня; через минуту, рык прекратился, и туша исчезла за малинником. Как можно тише, я начал красться в обратном направлении, вслушиваясь в шорохи леса и молясь про себя Господу об избавлении от диких зверей. И когда я вновь оказался на поляне, я наконец почувствовал себя с Господней помощью в безопасности. Я как можно тише пошел к тому ее краю, где, как мне казалось, проходил путь к лагерю отряда дяди Эдуарда, как вдруг понял, что это не та поляна — на той определенно не было таких огромных дубов.
Спасти меня могло только чудо — я не знал, где я находился, а вокруг меня были медведи, дикари, которые вряд ли посмотрят на меня благосклонно после того, как на них напали, а также сам Скрэнтон и его люди. И именно они, при всем моем отвращении к ним — мой последний шанс.
12 июня 1755 г. Долина реки Джуниатты, деревня Аткваначуке.
Капитан 3 ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум».
Группа возвратилась в деревню. Пленного тут же потащили к месту днёвки группы, но сам вид захваченного пленного собирал толпы любопытных, поэтому, когда группа добралась до места своего базирования, вокруг них собралось практически все племя, включая вождей. Мастер достал из своего рюкзака раскладной алюминиевый стул, на который Казак подсечкой ловко усадил пленного, и они с Мастером тут же подперли его с боков, удерживая его на стуле. Хасим встал напротив него, сделал едва заметное движение, и англичанина освободили от кляпа.
— Do you speak English? — задал Хасим стандартный проверочный вопрос.
Англичанин молчал, лишь с ненавистью глядя на непонятных ему и необычно выглядевших людей.
Хасим хищно осклабился. Группа, заметившая это, тут же стала плотнее, не желая пропустить это интереснейшее зрелище. Все уже знали этот волчий оскал. Знали и то, что у Хасима говорили даже глухонемые и мертвые. Ещё одно незаметное движение головой, и пленному тут же опять забили кляп в рот. Хасим подошёл вплотную к англичанину. Тяжёлый боевой кинжал Гербер Mk 2, имеющий серейторную заточку с одной стороны лезвия, бесшумно вылетел из ножен и Хасим, коротко размахнувшись, всадил его на две трети в правую ляжку англичанина. Глаза последнего полезли из орбит, он протяжно замычал и попытался вскочить со стула, но Казак с Мастером мгновенно придавили его к месту. Хасим дал ему время сполна насладиться болью, а потом начал серейторным концом лезвия не спеша вспарывать ляжку. Пленный уже не мычал, он уже визжал сквозь кляп. Кровь обильно пропитывала штанину. Хасим остановился и по-английски поинтересовался у пленного:
— Ну что? Ты хочешь говорить?
Пленный отчаянно закивал головой.
— Подожди. Я ещё не закончил.
И Хасим ещё на пару миллиметров взрезал ляжку. Англичанин опять завизжал сквозь кляп.
Хасим выпустил рукоять ножа и кивнул Мастеру. Тот вынул кляп изо рта англичанина, и по лагерю раскатился поросячий визг. По кивку Хасима, Мастер опять забил кляп в рот пленному.
— Ты будешь визжать или говорить? — вкрадчиво поинтересовался Хасим, берясь за рукоять ножа. Англичанин отчаянно закивал и попытался успокоиться. Его опять освободили от кляпа, и пошёл продуктивный диалог. Если отделить его стоны, писки и вопли от информации, то выходило, что их отряд был нанят генералом Эдвардом Брэддоком по рекомендации его адъютанта, Джорджа Вашингтона из вирджинской колониальной милиции. И что группа Скрэнтона — так звали англичанина — получила дополнительный заказ от немецких переселенцев из поселка Монокаси в северном Мэриленде, которые положили глаз на земли сасквеханноков и собирались туда переселиться; им совершенно не нужны были населявшие их будущий Heimat[25] индейцы.
На границе с индейскими землями, местные племена рассматривались как разновидность дичи, и трапперы не брезговали на них поохотиться, когда это было выгодно. А в данном случае еще и имелась перспектива дополнительного заработка — за индейские скальпы достаточно неплохо платили. Как говорится, nothing personal, just business.[26]
А еще пленный рассказал, что не все были в восторге от подобной “халтуры”. Какого-то Джонатана Оделла, хирурга, даже пришлось связать и обездвижить перед выходом. С ним оставалось четверо “для его же безопасности — ведь он — родственник чуть ли не самого Брэддока”, а еще четверо пошли в обход для устройства засады с другой стороны деревни.
Хас выслушал англичанина, постоял, подумал, и, кивнув каким-то своим мыслям бросил Мастеру, указав на англичанина:
— Перевяжите его и обработайте. Потом на цепь. И фишку выставьте, пусть смотрят за ним.
Потом поманил к себе Рустама и Лёню.
— Пойдёмте, джентльмены, обсудим дела наши скорбные…
Они отошли и уселись в кружок, а Хас продолжил:
— Ситуация следующая: мы недурно пощипали англичан. Первый раунд за нами со счетом 7–0. Но, по словам этого лимонника, в лесу ещё как минимум столько же. Часть из них сторожит какого-то дока, а часть выдвинулась на разведку деревни с какой-то другой стороны. В любом случае, они поймут, их товарищи уже ушли в страну вечной охоты. Нападать на деревню они не будут. Не идиоты… значит что? Вернутся к основному отряду и сообщат ему о случившейся печальке. Так что скорее всего, ждать нам в гости либо весь отряд, либо какую-то его часть. Горящих праведным гневом и строящих коварные планы изощренной мести. Поскольку ждать не в наших традициях, предлагаю встретить их по накатанной схеме. Да и товарища Георгия Вашингтона хочется проводить на встречу со Всевышним. Прям вот детское чувство какое-то… что скажете?
Лёня с Рустамом переглянулись.
— Ну, товарища Георгия Вашингтона проводить в последний путь — святое дело, — не спеша и обстоятельно начал Лёня — но сколько с ним людей будет? И где мы его встретим? Нужна разведка. Без этого мы слепы, как котята. Можно тех же индейцев выслать. Пусть немного поработают. В конце концов, это их деревню спалить к хренам хотят. И второй вопрос — а что потом делать? Ну, сейчас потеряем мы этих американцев. Или англичан. Не суть, короче… а потом что? Нас мало, БК рано или поздно кончится… что делать будем? Мы короли, пока у нас патроны не кончились… — Лёня вопросительно посмотрел на Хаса.
— Ты прав. Во-первых, после того как мы проводим господ британцев в лучший мир, у нас остаётся только одна дорога — к французам. А оттуда уже можно думать, как пробраться к нашим. Насколько я помню, они где-то здесь в Америке уже должны быть[27], но туда семь тысяч километров через весьма негостеприимные земли. Так что будем думать, как бы нам добраться до России, но и это нужно тщательно спланировать.
Во-вторых, патроны кончатся, рано или поздно, тут ты прав. Поэтому мы должны сделать что? Правильно. Во-первых, жёстко их экономить, во-вторых, осваивать кремневые ружья, томагавк и нож. И пользоваться ими, когда нет необходимости в нашем оружии. Говоря высоконаучным языком, мы должны полностью ассимилироваться с местной средой и местными аборигенами. Тем более, у индейцев есть, чему поучиться. А ты что скажешь? — Хас посмотрел на Рустама.
[25] Родина (нем.), здесь: территория проживания.
[26] Ничего личного, просто бизнес.
[27] На самом деле первая колония, на острове Кодьяк, появится только в 1791 году.