И, наконец, на площади появилось здание, на котором была изображена пивная кружка, а посередине площади было нарисовано нечто, напоминавшее русскую букву П.
Теперь же я всё это мог лицезреть воочию — берег Новоалексеевского острова, плавно идущий к гребню холма где-то в полкилометре, или чуть больше; более пологий Новониколаевский остров, на котором вокруг руин только что уничтоженного форта располагались поля; скалистый Курский островок справа, и такие же слева, где из проливов между ними виднеются мачты сразу двух затонувших там судов. От Новоалексеевского причала вверх по склону между складскими помещениями шла дорога, выходившая на площадь с виселицей посередине. На площади — небольшая каменная церковь с деревянной башней, и несколько зданий — частично деревянных, частично каменных; посередине находилась длинная виселица, и впрям напоминавшая искомую букву.
Выше вела ещё одна улочка, на которой стояло и несколько особняков побогаче. Справа — дорога, ощетинившаяся длинными зданиями казарм. За ними по обе стороны дороги располагались здания, похожие на конюшни, а чуть повыше — длинное каменное здание, к востоку к которому примыкала высокая каменная стена, окружавшая три корпуса разной длины. А дальше на восток находились форт — вновь в руинах — и за ним, на скале, строящийся маяк.
Я с удовлетворением заметил, что крыши практически всех зданий были белыми и ступенчатыми — именно такие правила были и в нашей истории с момента заселения острова. Строили их из белого бермудского известняка, который на воздухе быстро затвердевал, а ступеньки помогали собирать воду, которую дождевые трубы отводили в резервуары под домами. Перед тем, как наши ребята ушли на Бермуды, я достаточно долго просидел с организаторами похода и рассказал им всё, что помнил, и показал всё, что было у меня в компьютере, а кое-что и распечатал. Вот только резервуары, как я заметил, находились не под домами, а рядом с ними. Другой возможности обеспечить население водой практически не было — подземные воды на островах были чуть солоноватыми, и подходили разве что для помывки или орошения. Исключения имелись, но точное местоположение так называемых "линз" воды мы найти не смогли; радовало лишь, что одна из таких "линз" находилась где-то на Новоалексеевском острове.
Слева же от площади дорога шла к верфям. Их было две, к одной был пришвартован корабль — вероятно, тот самый купец — а на территории второй находился недостроенный остов корабля. С другой же стороны верфей шло полноценное строительство; именно там, наверное, и возникнет посёлок корсаров.
Ринат настоятельно просил меня не участвовать в зачистке — видите ли, безопасность моей тушки была для них очень важна. Так что я стоял под ласковым зимним бермудским солнцем. В путеводителе было указано, что именно здесь, в Сент-Джордже, самый прохладный и дождливый климат на островах, но с утра было сухо, а поднявшийся ветер разогнал облака, и сейчас я видел перед собой синее небо, по которому лениво бежали кучерявые облака, а под ним зелень островов, лазурное море… Некоторым диссонансом служили дымящиеся развалины фортов, уничтоженных корабельной артиллерией.
Через полчаса пришёл Ринат.
— Зачистка окончена. Потерь нет, сюрпризов тоже. Предварительные итоги такие: В Новоалексеевске и в фортах обнаружено семьдесят три трупа и сорок пять раненых. Кроме того, шестьдесят восемь англичан задержаны, включая гражданских лиц.
— А на потопленном нами корабле?
— Не знаю, но не выплыл никто. Странно, вода не слишком холодная, градусов, наверное, с двадцать. Хоть за деревяшку кто-нибудь мог же ухватиться…
— Да они, как правило, плавать не умеют. Жалко их, конечно.
— Ты это брось. Именно эти милые ребята, или такие же в точности, поубивали всех наших, включая и женщин, и даже младенцев.
Я лишь тяжело вздохнул. Чем эти доблестные цивилизаторы были лучше нацистов, примерно так же расправлявшихся с детьми "низших рас"… И, вспомнив, спросил:
— А местного священника вы взяли?
— Ага. Он, прямо как мадам Пикеринг, обоссался при задержании и никакого сопротивления не оказал. Зато жена его завопила про "папистов" и "слуг дьявола", после чего схватила кочергу и бросилась на нас.
— Надеюсь, никого не покалечила?
— Нет, конечно. Но, когда у неё эту кочергу отобрали, она до крови укусила за руку одного из наших ребят.
— Ринат, если верить Пикерингу, именно муж её потребовал убийства всех наших, даже младенцев, назвав их "хуже, чем папистами" и "самками и личинками папистов".
— Поверь мне, ихний кюре — тряпка, яйца в их семье — у ректорши, он лишь озвучил её слова.
— Хорошо. А прогуляться-то можно?
— Теперь можно. Вот только пока в моём сопровождении.
— А до ветру мне самому можно будет, или тоже под охраной? — сказал я с ноткой сарказма в голосе, но Ринат ответил абсолютно серьёзно.
— Это лучше предварительно сделать здесь, на борту.
— Ясно. Ну что ж, пойдём пока.
Мы прошли между складов на площадь, застроенную со всех сторон домами. Почти все они были деревянными и, судя по внешности, русской постройки. Каменной были только церковь с правой стороны площади и двухэтажное здание с западной стороны. Два других здания были первоначально деревянными, но с каменными пристройками. П-образная структура посередине и правда оказалась виселицей — глаза меня не подвели. Рядом стояли два открытых гроба, в одном уже лежала молодая рыжеволосая девушка, а ребята бережно вынимали из петли второе тело — смуглого молодого человека, в котором прослеживалась испанская кровь[32]. Рядом находились две других верёвки, к счастью, так и не дождавшиеся своих жертв.
Ринат, перехватив мой взгляд, сказал мне:
— Я уже распорядился, чтобы это сооружение выкопали и унесли — не место ему посреди площади. Вообще не понимаю, как такое может нравится. А повесили их три дня назад — сегодня должны были снять…
Я тяжело вздохнул. Ведь, приди мы на пару дней раньше, мы бы смогли их спасти. Зря мы заходили на остров Вознесения.
— Да не убивайся ты. Подумай хотя бы, сколько бы они ещё перевешали.
— Вот только пусть её поставят в другом месте. Временно. Понадобится.
[32] Такой типаж иногда встречается в прибрежных районах юго-востока Ирландии и именуется Black Irish ("чёрными ирландцами"); это, как правило, потомки моряков Великой Армады с кораблей, которые шторм выбросил на тамошние берега.