— А почему ты не пошла со всеми на "Победе"?
— Меня спросили, когда я в Николаев-то пришла, сколько мне лет, я и сказала правду. А на "Победу" брали либо восемнадцатилетних, либо замужних.
— Что ж ты ко мне не пришла? Я б сделал для тебя исключение.
— Искали тогда людей для Бермуд, и мне дозволили со всеми идти. Я и пошла.
Во время перехода на острова у неё появился жених — Василий Ложкин. И всё было хорошо, свадьбу они собирались играть вскоре после Великого поста.
— Вася мой служил комендантом форта святого Николая, что над Новоалексеевкой, а я, подумав, тоже попросилась в гарнизон — все равно я замужем не была, силой меня Бог не обделил, а стреляла я лучше, чем почти все мужики наши. Кроме Васи — он был самым лучшим. Он меня и снайпером назначил, сказал, кто знает, вдруг враг на остров высадится. Другие ворчали, пока я на стрельбах лучший результат не показала. Мне и мосинку выдали — у других были николаевские ружья.
Служба-то необременительной была, пока англичане не пришли. Да и тогда никто ничего не думал, токмо Васе сие не понравилось, да Евгений наш, начальник колонии, сказал, что нужно им помочь. Помогли на свою голову…
Она замолчала, и я впервые увидел, как блестят её глаза. Но она справилась с собой и продолжила:
— Через несколько дней, когда их корабли починили, они попросились в гавань выйти, мол, проверим, всё ли в порядке. Один отошёл чуть подальше от берега, а другой, проходя между нашими кораблями, неожиданно открыл пушечные порты и начал стрелять.
Я тогда как раз из крепости вышла — оба нужника в форте были заняты, а у меня тайное место для подобных дел имелось. Когда я выстрелы услышала, я вскочила и сквозь деревья увидела, как оба наших красавца тонут. А потом ушам больно стало — попало в пороховой склад в форте, страшно все разметало. Говорил же Ваня начальству, что нужно было погреб строить, а они — мол, ничего страшного не случится, если порох пока в сарае полежит. Вот и полежал.
Я побежала обратно в форт, и первое, что я вижу — Васина голова. Взрывом оторвало. Ну и другие все мертвы были, только один тяжелораненый, тоже Вася, только Беляев. Я его оттащила в сторону и перевязала, как могла, да умер он почти сразу. А потом англичане пришли, я и спряталась в пещере — они меня не нашли. Трупы они все оттуда убрали, что с ними сделали, не знаю. Зато оставили ружья, точнее, то, что от них осталось; они их связали в две связки и оставили в стороне. А еще выжили три пушки — александровские, хорошие. Кроме того, я нашла две сумки — их взрывом отбросило. В одной были вяленая рыба и фляга с водой, а во второй — патроны к "мосинке", бинокль и три гранаты. У меня и своя сумка была, но в ней только патроны были и вода…
Пока было светло, я связала небольшой плотик и отнесла его к воде, а затем туда же перенесла то оружие, которое можно было восстановить. А под связкой оставшихся стволов я гранату положила, так, что англичане поднимут ружья, и взрыв!
На закате я спустилась, разделась догола, положила всё на плотик, вернулась, чтобы столкнуть пушки со склона, затем спустилась и переплыла через гавань, держась за плот. На Главном острове была наша радиоточка, и при ней всегда дежурило четверо. К ним я и хотела примкнуть. Но на Новониколаевском острове я наткнулась на две парочки — у нас любили отдыхать на тамошнем пляже, и они утром туда ушли, да так там и остались. Девочки именно оттуда, мужья-то их голову сложили…
Затаились мы в роще, а то, что аглицкие вороги делали, в бинокль смотрели. И как за женщинами они бегали, хватали их и измывались над ними, и как их вместе с мужиками вешали, и как младенчиков за ноги хватали и с размаха головой о каменную стену управления били. Всё видели. Вот только одно обрадовало — несколько их в форт поднялось, а потом взорвалось там нечто — не иначе как моя граната. Но, как только вновь чуть стемнело, мы побросали всё в лодку, на которой мои спутники на пляж пошли, и на Главный остров, к радиоточке. Там и Прол Николаев был со своими ребятами — он на себя командование принял.
Пробовали мы хоть кого-нибудь по радио вызвать, да не получилось. Нешто мы не розумели, до наших далече было. Радиостанцию мы тогда спрятали, а от батареи и солнечного устройства потом нашу маленькую рацию питали, и каждый день два сеанса делали. Вот только приходили вороги раза три на наш остров. А мы их встречали, яко дорогих гостей — поубивали, наверное, с дюжину. Но порох начал кончаться, зато и супостаты ходить к нам перестали. Но четверых мы потеряли — двух мужей и двух из охраны, а последним погиб командир. Хороший он был, Прол Иванович. Тогда я стала командовать — другие строителями были, одна токмо я военной. А теперь вас дождались.
— Что же вы ели?
— Удочки у нас были, да сначала у одной леска порвалась, а две недели назад у второй, а запасной не было. Потом рыбу руками ловить пытались, плохо получалось, всё детям отдавали. Когда яйца птичьи находили, их ели. А ещё кузнечиков здешних, большие они такие — сначала тошно было, потом привыкли, вот только мяса в них маловато. Один раз дикую свинью подстрелили — там их немало — но пороха маловато осталось, берегли на крайний случай.
А теперь устала я. Так что слушай — все супостаты в Новоалексеевке и в фортах. Фортов у них три — один над селом, только не там, где наш был, а триста метров на восток, один на Курском острове — он на входе в гавань — и на Новониколаевском острове. Сколько людей — не знаю, но солдат не так много, иначе они бы давно нас выкурили. Карта у вас есть? И карандаш?
Я передал ей и то и другое. Она, бегло взглянув, сделала крестики:
— Здесь их форт, здесь и здесь. Здесь Новоалексеевка — или как её теперь называют. Рядом с ней верфь — ещё мы построили. Здесь рыжие какие-то содержатся — наверное, рабы. Некоторые, наверное, бежали, на Главном острове чуть севернее мы видели четверых, но решили не подходить близко — мало ли что.
— А корабли?
— Неделю назад в гавани было два военных и один гражданский — вряд ли это изменилось, зиму они, как правило, здесь пережидают. Да ещё на верфях три — два строятся, одного купца всё ещё чинят после шторма прошлой осенью. Снаружи они не патрулируют, лагуну тоже с тех пор, как там корабль на риф налетел. Он и до сих пор там, недалеко от западного входа в Новоалексеевскую гавань.
А теперь прости, княже, умаялась я.
Она закрыла глаза и засопела, а мы вышли из её "палаты". Саша бросил на девушку ещё один мечтательный взгляд, затем повернулся и пошёл вместе с нами. Когда мы вышли, он осторожно спросил:
— Лёха, она тебе нравится?
— И даже очень. Классная девушка.
Он поскучнел:
— Значит, ты… имеешь к ней интерес? Как тогда к Эсмеральде?
— Да нет. Ты же знаешь, я женат. И больше не гуляю.
— Ты не против, если я за ней ухаживать начну?