— И что еще было… у вас?
— В нашей истории, государю, было так, как написано в сей книжице — я достал из кармана книгу Руслана Скрынникова "Борис Годунов" и с поклоном передал ее царю.
— Не знаю я сих литер, — сказал Борис, посмотрев на обложку. Я вспомнил, что шрифт на Руси был еще старым, церковным, и ответил:
— Государю, дозволь мне тебя обучить нашей грамоте — она намного проще, нежели тот шрифт, коим сейчас книги печатают. Только помни — то, что здесь написано, это так, как оно было в нашей истории. И мы, с Господней помощью, можем и должны все это изменить. Есть, конечно, вещи, которые мы поменять не в силах, например холодные лето и зиму следующего года, когда все время будет лить дождь, почти весь урожай сгинет на корню, а морозы ударят уже пятнадцатого августа.
— Знаешь ли, княже, — царь посмотрел на меня весьма устало, — мне предсказывали юродивые и голод, и холод, и прочие несчастья. Так что я тебе верю. Значит, нужно будет как-нибудь пережить тот страшный год. Или те страшные два года, как ты мне рассказал.
— Только Бог знает, удастся ли, но вот что, как мне, недостойному, кажется, можно будет сделать. Во-первых, зерна на Руси много. Главное, не бросать его в землю туда, где оно погибнет. Сажать его в будущем году можно будет только в южных краях — вдоль засечной черты и на южной Волге. И только озимую пшеницу, а не яровую.
Во-вторых, есть на Руси множество помещиков и даже монастырей, которые оставят зерно в своих амбарах, вместо чем отдать его голодным. У нас есть золото и серебро, мы готовы покупать за него это зерно, чтобы раздать его несчастным.
В-третьих, мы купим столько зерна, сколько сможем, этой осенью — и на Руси, и за границей. Мы построим хранилища для него, и будем раздавать его бедным, когда начнётся голод.
А еще мы привезли овощ американский, картофель называется, который растет и при прохладной погоде и весьма сытный. У нас в Америке его очень любят.
— А будут люди его есть?
— Если узнают, что царь и бояре его едят, да и монахи, будут. Тем более, когда есть больше нечего. А когда попробуют, и сами его захотят — столь он вкусный. Государю, мы привезли с собой несколько мешков его. Его можно отварить, либо запечь в угле. Либо в масле пожарить.
— Когда я буду в Москве, угостишь государя?
— Можно и сейчас, один мешок мы привезли с собой. А то, что останется, можно будет посадить. Мы расскажем твоим людям, как его нужно растить.
Годунов хлопнул в ладоши три раза. Пришел слуга, одетый несколько побогаче других.
— Ермошка, пойдешь к людям князя и скажешь им, пусть приготовят сей овощ — как он именуется, княже?
— Картофель.
— И принесешь его сюда потом.
— С солью он вкуснее, государю, — добавил я.
— Вот и соли принеси, — приказал Борис Ермошке. Тот поклонился и вышел.
— Поведай мне, княже, что ты бы сделал еще?
— Государю, как я уже говорил, нужно будет распорядиться, чтобы рожь и пшеницу сажали лишь озимую, и токмо в южных краях, а все другое приберегли до следующего года. И чтобы помещики и монастыри продали половину всего зерна в их амбарах в следующем году. Тогда не будет голода, и не умрут люди русские. И еще можно продвинуть линию засечную дальше на юг, там земли хорошие, много зерна уродится.
Борис задумался, потом посмотрел на меня и сказал:
— Будь по-твоему, княже. Прикажу я, чтобы дьяки подготовили царские указы. Вот только, если не будет никакого холода, то не сносить тебе головы.
— Воля твоя, государю. Хочешь, казни.
— Ишь ты какой, казни его. Послужишь ты мне и Руси. Верю я тебе почему-то. И вот еще что. Знаешь ты и твои люди много такого, что нам неведомо. Хотел я людишек моих научить самым новым наукам. Для того думал послать боярских сыновей за границу учиться, а, может, лучше к тебе?
— Государю, мы хотим школу открыть в Москве. Ведь нужно, чтобы все и читать, и писать, и считать умели, и Закон Божий знали. И славную историю русскую — чтобы гордились державою российскою и именем русским. А кто поумнее, те пусть учат и науки разные — как мир устроен, как механизмы разные работают, как людей лечить… И такую академию надобно будет открыть — и не одну, пусть в каждом городе будет. Будут они знать намного больше, чем полячишки, шведы, волохи, французы, англичане и гишпанцы — много больше.
Но, самое главное, необходимо чтобы читать, писать и считать умели все, от найпервешего боярина и до самого бедного мужика.
— Эк ты хватил, княже! Зачем лапотникам читать и писать?
— Умные люди есть и среди лапотников. И чем больше в стране людей знающих, тем лучше для страны. Даже о том, как правильно пшеницу али картофель растить, за скотиной ухаживать, болезни ее лечить, тоже наука имеется — и если крестьяне твои ее знать будут, то больше будет и зерна, и мяса, и всего-всего. Да и для ремесленников можно механизмы сделать, чтобы было легче производить разные товары, да и качество чтобы было лучше. От железного плуга до железных кораблей, от обуви и одёжи и до оружия.
— Да откуда на все на это железа-то взять?