Жестокаяреальностьвстряхнулатихийгород— вПалм-ВилледжпришлаСмерть. Вморгевалялисьтрупытрехгангстеров, авгоспитале "Мемориал" всеещеотчаянноцеплялсязажизньнесчастныйстарик-фермер. Вдовершениековсемнесчастьямизуправлениялос-анджелесскойполицииприкатилабольшаяшишкаисообщила, чтосамПалачнавестилгород, чемоказалему "большуючесть".
— Здесьвсегдатакжарко? — спросилТимБраддок, вытираясолбапот. Онкозырькомприложилколбуладоньи, прищурившись, посмотрелнабезоблачноенебо. — Каквытольковыдерживаете?
— Необращайтевнимания! Сейчаснебольшешестидесяти, — ответилКанн, слегкапривирая. — Ещедовольносвежо. Вотподождитеполудня...
Онраспахнулнастежьдверьнебольшогоздания, служившегоодновременнокомиссариатом, Дворцомправосудияимэрией, изнакомпригласилгостейследоватьзаним.
БраддокподтолкнулвпередКарлаЛайонсаипошелследом. Полицейскиеокунулисьвсвежестьпрохладногокондиционированноговоздуха, прошлипоузкомукоридорчикумимодверистабличкой "городскойклерк" ипопаливкабинетКанна. Здеськондиционерынеработали. Простыевентиляторыстоялинастолах, стульях, подоконнике. Задверьюсматовымстеклом, забраннымрешеткой, тянулсякоридорскамерами.
— Тюрьма? — полюбопытствовалЛайонс.
— Точно, — ответилКанн, махнуврукойвсторонумрачнойанфиладызадверью. — Толькоуменяредкобываютклиенты... развечтовечеромпосубботам. Запашоктамсейчасневыносимый. Каждыйпонедельниксутраявыливаюнаполпотрилитрахвойнойэссенции... Непомогает.
Посетителисели. Лайонсоблюбовалоблезлыйкожаныйдиванустены, аБраддоквзгромоздилсянакрайстола. Каннустроилсявсвоемкреслезарабочимстоломисовздохомоблегчениясдвинулназатылокшляпу.
— Чтозаставиловасдумать, капитан, чтоПалачнаходитсясейчасвмоемгороде? — спросилон.
— Интуиция, — ответилБраддок. — Скажите, сколькоувасполицейских, шериф?
— Двенадцать, — ответилКаннпоскучневшим, монотоннымголосом. — Несчитаяменясамого. Мыработаемтремясменнымипатрулямиинесемпростойкараулпоночам. — Онусталоулыбнулся. — Посубботаммывсеработаемсвечерадосамогоутра. Унастолькодвемашиныилишьоднаизнихнаходу. Времяотвременимыработаемдвойнымпатрулем, чтобыхотьнемногопобытьдома.
Онпробурчалчто-тоещеизанялсясигаретой, потомсноваподнялглазанасвоихгостей.
— Может, васинтересует, сколькояплачусвоимлюдям?
Вместоответагостинеловкоотвелиглазаиуставилисьвпол. Шерифпродолжал:
— Личнояработаюподвадцатьчасоввсутки. Ежедневно, крометехредкихдней, когдамысДоллиездимрасслабитьсявЛос-Анджелес: выпить, может, дажебольше, чемнужно, поразвлечьсясознакомымиидрузьями.
Шерифзадумчиворассматривалсигаруипосленепродолжительногомолчаниядобавил:
— Значит, высчитаете, чтоэтоМакБоланприкончилтупадаль, чтосейчасваляетсяунасвморге?
Браддокпочувствовалсебянескольконеуютноизаерзалзадомпостолу.
— НеделюназадмыразослалициркулярподелуБолана. МырассчитываемнасотрудничествоипомощьполициивсехграфстввокругЛос-Анджелеса. Еслибывыещевчеравечеромсообщилиопроисшествии, томынанесколькочасовбылибыближекБолану, Чингиз.
Упрек, прозвучавшийвсловахБраддока, Каннпропустилмимоушей.
— ВчераякакразотдыхалвЛос-Анджелесе, — объяснилон. Ачтокасаетсяпроисшествия, тодежурныйнеусмотрелникакойнадобностисообщатьонемввашеуправление.
Шерифоткусилкончиксигарыи, положивеенастол, задумчивосталжеватьтабак.
— Крометого, происшедшееневходитвмоююрисдикцию. Всеслучилось, каквызнаете, загородом. Втрехкилометрахотсюда.
Браддокбросилотчаянныйвзгляднасвоегомолодогопомощникаисказал:
— Позвольтемнепривезтисюдамоюгруппу, Чингиз.
Выдержавпаузу, Каннответил:
— Согласен. Носоднимусловием.
— Каким?
— Вынеперевернетегородвверхдном.