- Слушай, Коломыта, - говорит Митя, поднимая голову от тетради, - что же ты со своими не думаешь ни о чем? Твои все бегают и к другим заглядывают, нет чтоб самим придумывать. Будете в хвосте - что хорошего?
Василий машет рукой: отвяжись, мол.
- Э-эх! - говорит он надсадно. - Ну их к лешему, ваши детские дома! Душно в них. Воздуху нет. Кричат, бранятся: того нельзя, этого нельзя.
- Ты в уме? Кто это на тебя кричит? - вскидывается Митька.
- Ну, это я зря. Тут никто не собачится, верно. Так велят учиться. А если я не хочу? Каждый день - работай, работай. А что работать-то?
- Да ведь начинаем только. Увидишь, работы будет - дохнуть некогда. Еще взвоешь!
- Взвою... Разве ты понимаешь! У меня к работе так руки и лезут. А учиться... Вон в задаче спрашивается: сколько сена съест коза? Ну к чему? Сколько ей надо, столько она и съест.
В отряде у Коломыты - Горошко, Щупик, Литвиненко. Шупик, если его не подтолкнуть, так и будет стоять на месте. Литвиненко - былинка. Его гнет и качает то в одну сторону, то в другую, его мало заботит, на каком месте окажется отряд. Но не такой человек Ваня Горошко! Да еще ему вечно портит настроение Лира, который давно уже всех оповестил, чтоб никто и не надеялся придумать лучше, чем придумают у них в отряде. Каково выносить этакое бахвальство, да еще когда у тебя такой тюлень командир!
Свои огорчения есть и у Лиры: его возмущает Король. Митя ничего не хочет скрывать и, если кто интересуется, преспокойно рассказывает обо всем, что затевает отряд.
- Дурак ты после этого! - кричит Анатолий.
- Да что ты жмешься? Жалко разве? А мы еще придумаем, трудно нам, что ли! - весело подмигивает Король.
- Рука дающего не оскудевает, - говорит Василий Борисович. - Легкий будет человек Митя. И с ним всякому будет легко. Вот только не попалась бы ему жена с характером. Он по доброте не станет ей перечить, она его и скрутит в бараний рог.
Я смотрю на Короля - до свадьбы ему еще далеко. Нет, не такой растет человек, чтоб его кто согнул в бараний рог!
* * *
- Семен Афанасьевич! Вам письмо!
Лира мчится на всех парусах и машет белым конвертом.
Я всегда нетерпеливо жду почты. От кого оно, письмо? Что принесло с собой?
Знакомый почерк. О, да это Репин.
Из Березовой Поляны обычно получал я письма, написанные сообща. Часто писали Саня Жуков и Сергей Стеклов. Но от Репина это первая весточка. Я ждал ее давно. В письмах, которые я слал в Березовую, я не раз обращался к нему, но он не откликался, и это тревожило. Даже в горячке новой работы я много думал об Андрее - почему он молчит? И наконец-то вот оно.
Дорогой Семен Афанасьевич! - читаю я. - Все не писал Вам, все хотел сначала решить, а потом уж написать. Очень хотел ни с кем не советоваться, решить на свой страх и риск. Но вижу, что никак ни на чем не могу остановиться.
Месяц назад приезжал в Березовую мой отец. Вы знали, что он приедет? Я думаю, что знали. Приехал отец и зовет домой, и я не знаю, как поступить. Мне хочется остаться в Березовой, еще больше хочется поехать к Вам. Но и туда тоже хочется...
Перед словом "туда" несколько слов было зачеркнуто. Я вгляделся. Сначала Андрей написал "домой" - зачеркнул. Написал "к отцу и к маме" зачеркнул. Видно, долго искал верного слова и остановился на неопределенном "туда".
Что же мне делать? - читаю я дальше. - Я бы хотел просто съездить, навестить, а потом уж решать. Что Вы мне посоветуете? Отец привез мне письмо от матери ("мамы" было зачеркнуто). Она зовет. Владимир Михайлович говорит, что надо ехать. А как по-вашему? Отвечайте мне поскорее.
Андрей.
Советовать всегда трудно. Я показал письмо Репина Гале.
- По-моему, надо ехать к родителям, - сказала Галя. - А ты как думаешь?
Я подумал, поколебался и показал письмо Королю. Король прочитал, положил на стол, подумал немного.
- Я бы остался в Березовой, - сказал он наконец. - Так ведь то я.