Еще не договорив, я понял, что опять попал впросак. Отшельник от моих слов словно окаменел. Лицо его потемнело, жилы на шее вздулись
«Язык мой — враг мой».
— Пришла пора прощаться.
Тон, каким было сказано, не оставлял мне выбора. На сборы ушло несколько минут.
— Царг, ко мне.
Дрень-Брень скуксил плаксивую рожицу и поглядывал то на меня, то на Отшельника.
— Прощайте.
Я с показной лихостью подхватил мешок и, насвистывая бодрую мелодию, повернулся к костру спиной. Шагов через десять я услышал торопливые шажки лешачка. Последним меня нагнал дух.
— Улла, — осуждающе проскрипел он.
Идти было легко. От самого храма убегала вдаль, по гряде, выложенная из плит дорога. С полчаса мы шли молча, потом меня это начало тяготить. Я почувствовал себя виноватым, хотя, видит бог, не знал в чем.
— Ты обещал рассказать легенду, Дрень-Брень.
— Да собственно и рассказывать-то нечего, — недовольно буркнул лешачок.
— Когда Князь Тьмы узнал, что Феникс не возродился, он быстренько воспользовался этим и захватил равнину до реки. Старики говорят, что Болото Ужаса расползлось, как плесень, по всему краю. Лишь тогда Лучезарные поняли, что Повелитель огня сдерживал нечисть, но было поздно. Да и гордыня не позволяла Хранителям Хрустального замка признать ошибку. Сказывают, что как ни старался Князь Тьмы, так и не сумел разрушить храм и дорогу. Не по силам ему это.
— Ну, нашим легче. Все же лучше, чем шлепать по болоту.
Я весело подмигнул лешачку.
— Оно-то может и так, только вот куда она приведет нас.
— Улла!
На горизонте мелькнули Хвать-Хвать. Я вытащил арбалет, но тревога оказалась ложной. Твари, заложив крутой вираж, скрылись из виду.
— Улла!
Призрак указывал на что-то у нас за спиной. Я резко обернулся. Никого. Лишь над тем местом, что мы покинули, поднимался столб густого белого дыма.
— Матерь божья, что они задумали?
Не сговариваясь, мы двинули назад, к храму. Выбежав к развалинам, я остановился отдышаться. Дым валил из пролома в крыше храма. Клайв с Клифом безостановочно носили внутрь сушняк. Отшельника нигде не было.