— Очень, очень похожи. Но как изменились за последнее время.
Приглашал новых друзей. Новые друзья были: академик Н.С.Державин, член-корреспондент Академии наук профессор Д.Д.Благой, профессора Десницкий, Городецкий, Томашевский, Пумпянский, Цявловский, Модзалевский, Казанский, Мирский и проч., и проч. Они донимали его своими вечными вопросами, однако к ним он относился хорошо, хотя в душе презирал:
«Прицепили к моему Самозванцу революционные идеи, а к «Медному всаднику» — восстание декабристов. Вот уж, поистине, никогда не думал, что воображение может доходить до таких пределов!»
XX
135 лет со дня рождения Пушкин праздновал в зале бывшего дворца князя Шереметева — ныне Дома писателей.
XXI
Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.
— Тише, тише, товарищи! Зачем так стремительно? — останавливал гостей профессор Мануйлов. Сегодня он был распорядителем на банкете. Стены Дома писателей никогда, даже во времена князя Шереметева, не видели такого количества публики.
У подъезда гудели сотни машин, море людей осаждало двери, иные взбирались на трубы, пытаясь заглянуть в окна.
Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна...
Взвод конной милиции и дюжина рослых швейцаров с трудом удерживали ликующую толпу, которая разражалась восторженными рукоплесканиями при появлении всякой мало-мальской знаменитости.
Все уже были в сборе. Не хватало одного, самого влиятельного, — академика Державина. Но и он наконец явился. В отличие от того старичка, который приезжал на публичный экзамен в Лицей, этот Державин ничего не спросил у швейцара и поднялся наверх.
Оркестр держал наготове инструменты: он должен был исполнить новый марш, написанный по этому случаю композитором Шостаковичем, «Мы с Пушкиным». Державин вошел в фойе.
Пушкин легко подбежал к нему и трогательно взял под руку. Державин обнял Пушкина и пожелал ему еще столько же лет такой же плодотворной жизни. Пушкин поблагодарил и повел его в соседнюю комнату, сказав по дороге:
— Прошу, господа.
Ища глазами знакомые лица, Державин с трудом узнавал своих друзей и коллег — многие из них отрастили на этот случай густые бакенбарды а-ля Пушкин.
Все пошли вслед за ними и стали размещаться за столом. Предусмотрительный профессор Мануйлов поместил около приборов карточки с именами присутствующих, причем строго соблюдал принцип местничества — чем больше литературное значение, тем ближе к Пушкину. Профессора, делегаты колхоза имени Пушкина, писатели, литературоведы, ударники производства, критики, артисты, журналисты, фотографы, художники и другие метались между столами в поисках своей карточки. Мануйлов наткнулся на стоящего с поникшей головой Юрия Николаевича Тынянова.
— Вы почему стоите?